Её тёмные крылья

Она просила меня доверять ей, быть терпеливой, говорила, что поможет мне. Но так ни разу и не слетала к нему. Воспользовавшись знаниями обо мне и Бри, попыталась втянуть в свой мир. Выставила Аида злодеем, а себя – моим другом, и я поверила ей. Опять. Я негромко рычу от раздражения. Вот что бесит меня больше всего. Снова я доверилась кому-то, считая, что он на моей стороне; и снова меня обвели вокруг пальца, выставив полной дурой. Похоже, я так и не научилась разбираться в людях. А теперь мне нужно выйти туда и делать вид, что все в порядке.

Я крепко сжимаю монетку в кулаке и глубоко вздыхаю. Я справлюсь. Случались вещи и похуже. Мне просто надо пережить остаток дня, а потом Аид вернется, и я смогу испытать свою силу. А если все зайдет слишком далеко, я смогу воспользоваться монетой и вернуться домой. У меня есть выбор. Теперь у меня есть контроль.

– Кори? – снова зовет Алекто.

– Иду.

Я прячу монетку в углу, чтобы на нее не падал свет.

Меня трясет, пока я выхожу из пещеры.

Алекто уже ждет меня, и, когда замечаю приветливую улыбку на ее прекрасном лице, что-то внутри меня разбивается.

– Я понесу тебя, – сообщает фурия, делая шаг вперед, когда я тянусь к своей веревке, и мне приходится приложить все усилия, чтобы не оттолкнуть ее, чтобы не закричать, что я знаю – знаю, что она сделала, что делала все это время.

Я рада, что Мегера выкопала остальные семена. Иначе сейчас они бы превратились в секвойи.

– Спасибо, – отвечаю я и даже умудряюсь улыбнуться, когда Алекто подхватывает меня на руки. Прижавшись к ее груди, я на один лишь миг ощущаю знакомый девчачий запах, а затем фурия отпускает меня, буквально светясь от счастья. Я и не знала, что сердце может быть настолько разбито, продолжая при этом стучать.

– Мы уж было подумали, что ты сквозь землю провалилась, – говорит Гермес, и тень тревоги успевает проскочить по его лицу прежде, чем он отворачивается. – Надеюсь, тебе уже лучше.

Я медленно опускаюсь на постель и укрываюсь одеялами словно щитом, не способная унять дрожь. Я чувствую их взгляды на себе, но продолжаю смотреть на потрепанную шерстяную ткань, боясь того, что они прочтут по моему лицу, что я знаю правду.

– Что случилось? – спрашивает Мегера. – Ты неважно себя чувствуешь?

– Нет. Я… Да, – исправляюсь я, услышав покашливание Гермеса. – Что-то нездоровится.

– Тебе нездоровится? – повторяет Мегера, и я слышу напряжение в ее голосе.

– У меня болит голова. Я человек. Такое случается, – огрызаюсь я.

– Я, пожалуй, пойду. – Голос Гермеса звучит громко, чтобы я обратила на него внимание, но я не поднимаю глаза. – Спасибо за беседу, Кори. Уверен, мы скоро увидимся. Как насчет завтра?

– Конечно, – отвечаю я.

– Тогда до завтра.

Как ни странно, больше всего на свете я хочу попасть в мой сад. Я хочу копать. Хочу работать до седьмого пота, до вони и голода. Хочу погрузиться в глубокую ванну и позволить воде смыть всю боль. А после хочу подняться и работать снова. Интересно, как поживают растения в другом моем саду. На месте ли они. Удалось ли им выжить.

Фурии вырывают меня из мыслей.

– Что тебя беспокоит? – Прямо передо мной возникает нахмуренное лицо Мегеры, заставляющее меня поднять взгляд. – Что-то не так. Посланник домогался тебя?

– Что? Нет! – восклицаю я. – Вовсе нет. С чего вы это решили?

– Он бог, а ты девушка, – отвечает Тисифона, и Алекто согласно кивает.

– Вы оба вели себя странно, – замечает Мегера. – Беспокойно и рассеянно.

– Гермес ничего не сделал. Мне нехорошо, вот и все. Такое бывает. – Но сестры не сводят с меня глаз. – Он пальцем меня не тронул, клянусь.

– Ты расскажешь нам. – Это не просьба, но приказ. – Если кто-то тронет тебя, – продолжает Мегера. – Кто угодно.

Я сглатываю, и мысли возвращаются к моим пальцам, переплетенным с пальцами Аида, к нашим лицам, что находились так близко друг к другу, к его прощальным словам. Мой желудок сжимается.

Сестры никогда не расспрашивали о поцелуе с Аидом. Возможно, Алекто не рассказала им, пусть я в этом и сомневаюсь. Полагаю, это очередная смертная особенность, которую они не понимают. Я никак не могу объяснить, почему чувствую себя так неловко, вспоминая о нем. А после сегодняшнего все стало куда более странным.

– Кори? – Голос Мегеры опасно тихий. – Ты должна рассказать нам.

Я никогда не умела врать, сколько бы Бри ни пыталась научить меня ради нашего же блага. Она могла смотреть матери прямо в глаза и уверять, что мы чего-то не делали, но стоило миссис Давмьюр взглянуть на меня, как я заливалась краской и выдавала нас с потрохами.

«Хорошо тебе, – говорила тогда Бри. – Твой отец не такой, как моя мама. Если бы я не лгала, мне ни за что в жизни бы не разрешили ничего делать. Это необходимое зло».

И я соглашалась с ней, пока сама не стала жертвой ее обмана.