Её Высочество (СИ)

Пепа посмотрела на него с материнским укором, но в глубине души она была рада, что ее первый интимный разговор с сыном оказался о взаимопонимании и уважении личных границ, а не о, например, последствиях нежелательной беременности или о первом сексе. Казалось, бьющую через край подростковую энергию Камило еще можно было направить в конструктивное русло.

— Чего хочет Марселина? Может, она не любит говорить о том, что чувствует? У твоей бабули, к слову, та же проблема, — добавила Пепа чуть тише, прикрыв рот ладонью. — Ты рассказывал, что она живет с мамой, да?

Камило кивнул.

— Если у них так не принято, ей может быть очень неприятно от твоих слов, понимаешь, mijo{?}[сынок (исп.)]? Спроси, как именно она хочет продолжать ваше общение. И кстати, я никого не знакомила с Феликсом ровно до тех пор, пока мы не решили пожениться, вот так вот.

Камило какое-то время переваривал слова Пепы, и что-то в его голове даже начало постепенно проясняться, но он все еще не был готов так же легко, как и мать, принять столь простые «взрослые» истины. В представлении Камило отношения мужчины и женщины были неразрывно связаны с тонной внимания и комплиментов, как, например, у его родителей, и он не догадывался, что кто-то в этой жизни мог хотеть чего-то другого.

— И что мне теперь, тоже ничего ей не говорить? Потому что она это не любит? — спросил Камило обиженно, и Пепа вдохнула полной грудью.

— Смотри, — она указала на корзину с бельем, стоявшую у ее ног. — Я развешиваю белье. В восторге ли я от этого? Нет, конечно, — при упоминании своего самого нелюбимого в жизни занятия (или одного из) Пепа вся помрачнела, и над ее головой образовалась черная туча с потрескивавшими внутри молниями.

В каком-то роде это даже умиляло — то, как малейшие изменения в настроении Пепы отражались на погоде, — но не когда новоиспеченная туча вдруг начала разрастаться, накрывая собой и Камило, отчего Пепе пришлось разгонять ее полотенцем.

— Так о чем я… Сегодня моя очередь стирать, потому что на прошлой неделе этим занимался твой отец. Мы делим обязанности поровну, даже если нам что-то не нравится. Но так поступают все взрослые люди, и это называется «компромисс», — Пепа указала полотенцем на Камило, и тот увернулся от холодных брызг. — Марселина — такой же живой человек, как и ты. Уважай ее решение. Попробуй с ней договориться, обсуди альтернативы. И уж точно не надо ругаться со своей девушкой накануне ее дня рождения.

Камило показалось, будто в последних словах Пепы была замешана какая-то личная история, но уточнять он не стал.

— Наверное… — согласился он, выдыхая, и Пепа с улыбкой потрепала его по волосам. — Мам, мам, полегче, — Камило остановил ее руку и уложил кудри в привычное положение.

— Прости-прости, — улыбнулась Пепа. — Просто никак не могу смириться с тем, как быстро идет время…

И вправду: еще недавно она радовалась за Антонио, получившего новый дар, еще недавно она была беременна третьим ребенком, параллельно разбираясь с двумя подросшими негодниками, еще недавно сама была влюбленной… Теперь же она жена и мать троих прекрасных детей.

— Ага… — кивнул Камило и, увернувшись от материнских объятий, поспешил удалиться. — Спасибо.

На входе в Каситу Камило столкнулся с Мирабель, но та лишь молча обошла его и проводила задумчивым взглядом. Она чувствовала, что что-то случилось, но и напрямую спросить не могла: такой человек, как Камило, при «непосвященных» наверняка переведет все в шутку и сделает вид, что не расстроен, в то время как изнутри его будут грызть сомнения. Вспомнив о даре Долорес, Мирабель отправилась на поиски единственной кузины. В конце концов, кто, если не она, будет и дальше поддерживать пламя Свечи столь же ярким?

***

Вечером того же дня Марселина не могла найти себе места. На автомате переделав все домашние дела, она обессиленно упала на обеденный стул и грудью легла на столешницу; ее тело ныло от боли, в пояснице покалывало от изнурительного мытья полов, но расслабиться Марселина не могла. Хоть физически она и была измотана, внутри, там, где бал правили эмоции, скопилось столько подавленного напряжения, что аж кончики пальцев подрагивали, вновь и вновь возвращая Марселину к недавней ссоре с Камило.

Да, Марселина дала волю чувствам и впервые за прошедший месяц была с Камило по-настоящему откровенна. Но она не хотела, чтобы их разговор обернулся конфликтом — тем более, таким серьезным. Однако и первой мириться Марселина не собиралась: что-то останавливало ее, удерживало на этом самом стуле, буквально пригвоздив к его поверхности. Закрыв глаза, Марселина зарылась носом в сгиб локтей и стиснула зубы так, что раздался скрежет.

Может, для них это был единственный разумный исход? Он — потомок наделенного магией рода, ему нужна партия под стать ему самому, кто-то влиятельный, как, например, семья Гузманов, но никак не Марселина, которая ничем не выделялась даже среди обычных, обделенных волшебством горожан.