Екатерина Великая. Греческий прожект

– Сие при том, что по его распоряжению, толико тысяч солдат погибло во исполнение его гигантских завоевательных планов. Как же! Теперь ему легко жалеть сотню – другую солдат около себя!

Фон Визин презрительно заметил:

– Вообрази, он упрекал умнейшего полководца Суворова за его смелость, хотя тот воюет всегда без больших потерь!

– Да что там говорить о нем! В тяжелые осадные дни под Очаковым, сей князь, в своей главной, роскошно убранной квартире, устраивает неделями пиры и праздники под музыку громадного оркестра, коим руководит композитор и дирижер итальянского происхождения.

– Судить его надо! – мрачно произнес один из секретарей.

– Не так-то просто! – возразил Фон Визин, – «Князь Тьмы» и есть «Князь Тьмы»! Каков с него спрос? Другое дело наши люди на море, к примеру, Чичагов, Круз, Нассау, несут свою службу исправно.

– В Роченсальмском сражении отличились генерал-маиор Иван Балле, контр-адмирал Юлий Литта, командующий авангардом Антонио Коронелли…

– Да. Они щедро вознаграждены государыней….

Еще долго сии господа обсуждали недостатки князя Потемкина и достоинства всех остальных.

Записки императрицы:

25 ноября 1788. Два батальона егерей, поддерживаемые драгунской бригадой и Волжским казачьим полком под командованием генерал-аншефа Текелли Петра Абрамовича, произвели усиленную рекогносцировку у стен Анапы. Лишь токмо драгуны близко подошли, турки открыли огонь из всех орудий. Янычары вышли из крепостных ворот, положение конных драгун было безвыходным, но тут подошли два отряда пехоты и дали им отступить. Дело бы закончилось победой турок, но подоспел со своей пехотой генерал Ратиев. Битва шла около семи часов и, в виду многочисленности противника генерал Текелли отвел войско за Кубань. Надобно полагать, что сражение было весьма тяжелым, понеже старый, но храбрый и крепкий воин, Текелли, серб по происхождению, не привык отступать.

В виду частых набегов чеченцев был эвакуирован гарнизон крепости Владикавказ.

* * *

С наступлением зимы и увеличением смертности в армии, князь Таврический понимал: медлить более нельзя: в Петербурге его недоброжелатели уже громко говорили о его промахах, и сама императрица, хоть и не открыто, изражала неудовольствие, в письмах же к князю настойчиво напоминала о необходимости овладеть крепостью. Он, впрочем, сам себе удивлялся: всем известный, как храбрый и неустрашимый, теперь он проявлял качества совсем не присущие Главнокомандующему. То ли его мучали какие-то предчувствия, то ли ему отказал здравый расчет при выборе благоприятного времени для штурма, то ли он ждал знака свыше. Ни то, ни другое, ни третье никак не двигало дела с места. Несмотря на сии, как ему казалось, праведные мысли, он продолжал медлить вплоть до начала декабря. И все-таки, верный знак был дан: пятого декабря толчком к бою послужило сообщение двух дежурных генералов ответственных за топливо и пропитание: они доложили Главнокомандующему, что и того и другого осталось токмо на один день. Положение сложилось так, что фельдмаршал Потемкин, скрепя сердце, вынужден был решиться на штурм Очакова на следующий же день. Сия крепость настолько вымотала его, что он пообещал солдатам всю добычу, включая пушки и казну, коя будет взята в крепости.