Екатерина Великая. Греческий прожект

Безбородко продолжил чтение, а Мамонов, стоя за его плечом, впившись в письмо, не пропускал ни слова. После завершения чтения, Красный кафтан, задумчиво посмотрел, на уже причесанную государыню.

– Париж с ума сошел, государыня-матушка! – молвил он многозначительно. – Все оттуда побегут. Это ж надобно быть таковому, я еще намедни слышал от де Сегюра: министр финансов Жак Неккер, сбежал первым! Посол его величества австрийского императора Иосифа Второго, граф де Мерси, бросив свой дворец, бежал в деревню!

Безбородко покачал головой:

– Восстание сопровождается страшными убийствами… Да-а-а… Вестимо, Европа никак не ожидала… И мы не ожидали…

– Все оное, конечно, мерзость, но Симолин утверждает, что, – императрица паки взяла письмо в руки и, поискав глазами, зачитала:

«Жестокость и зверство французского народа проявились при всех этих событиях в тех же чертах, как и в Варфоломеевскую ночь, о которой мы еще до сих пор с ужасом читаем, с тою разницей, что в настоящее время, вместо религиозного фанатизма, умы охвачены политическим энтузиазмом, порожденным войною и революцией в Америке».

Екатерина отстранила листок:

– Вот что страшно, господа! И созыв «Генеральных штатов» ничего не дал Людовику Шестнадцатому!

Явно расстроенная императрица обратилась к Безбородке:

– Александр Андреевич! Отправьте нарочным к господину Симолину письмо с просьбой осветить полнее все происходящие события, с наивяще важным Нашим пожеланием, дабы он изучил причины, откуда произошла столь страшная революция. – Она помолчала. – И как есть, можливо, скорее, граф! – добавила она. – Понеже, мне хотелось бы прознать про оные резоны.

Такожде Екатерина попросила на следующий день, к полудню пригласить посла Франции в России графа де Сегюра.

Записки императрицы:

Во Франции произошла революция.

* * *

– Все не ложно удивлены, – говорила Екатерина взволнованно и даже запальчиво, как будто дело касалось не кого-нибудь, а ее, Российской императрицы. – Все поражены, граф, – выговаривала она де Сегюру во время последней его аудиенции с ней, – поражены тому, что французская монархия была уничтожена в течение тридцати шести часов… И ее король, – Екатерина, обиженно скривила губы, – вынужден соглашаться на все то, чего ваш разнузданный, жестокий и варварский народ требует от него с таковой дерзостью, и таковым повелительным тоном! При том, что несчастный король Людовик должон был почитать себя при сем за счастье, что народ соблаговолил удовлетвориться его отречением от своей власти и от своих прав!

– Ваше Императорское Величество, – тщился возразить совершенно убитым голосом граф де Сегюр, – я не располагаю хоть сколько-нибудь весомыми сведениями касательно того, что происходит в моей многострадальной Франции. Знаю, токмо, что естьли бы король Франции, отказался подчиниться требованиям постоянного муниципального комитета, то он мог бы…

Государыня перебила его:

– Постоянного муниципального комитета? Ужели народ сверг бы его? – Стало быть, сей молодой, всем известный добрый государь, не желающий никому зла, был поставлен в жестокую необходимость сдаться на милость бунтовщиков?

– Так и есть, Ваше Императорское Величество! – ответствовал, нервно одергивая свой камзол де Сегюр. – Тем паче, что Французская гвардия его подло покинула, и он совсем не мог полагаться на войска, сосредоточенные вокруг Парижа и Версаля.

– Стало быть, созванные в мае «Генеральные Штаты», зашли в тупик?

– Да. Следом за тем, так называемые коммунары, создали свое Национальное собрание, которое является, как они полагают, выразителем чувств нации. Вот все что я знаю на сегодняшний день, Ваше Величество.

– Кто таковые «коммунары»?

– Сам не ведаю, откуда они взялись. Сказывают, так себя называют, объединившиеся первое и второе сословия, так называемые, notables.

Посол замолчал, молчала и императрица, напряженно о чем-то раздумывая. Затем спросила ровным голосом:

– Как вы полагаете, граф де Сегюр, что могло стать причиной такового революционного разгула?

Посол замешкался. Склонив голову, он с минуту размышлял, наконец, выжал из себя:

– Мне трудно ответить на сей вопрос, Ваше Императорское Величество. И сам король, полагаю, не смог бы сразу ответить. Думаю, много чего сыграло свою роль: первое – непомерная эксплуатация крестьянства и тяжелые налоги, хотя в течение нескольких крестьянских войн, они добились отмены большинства денежных налогов.

Чуть замешкавшись, де Сегюр продолжил:

– Другая причина, думаю, – политика в отношении среднего класса. У нас его называют – буржуазия, в интересах которой правительство делает тоже немало, сохраняя ряд привилегий буржуазии по отношению к основной массе населения.