Екатерина Великая. Греческий прожект

К тому же, можливо, на него изрядно подействовало известие о сгоревшем Межигорском монастыре. Князь подозревал, что имел место поджог. С преобразованием Малороссийской епархии в прошедшем, восемьдесят шестом году, сей Межигорский монастырь должон был переведен, в токмо созданную и еще не имеющую своих православных центров, Таврическую губернию. Буквально месяц назад, в конце декабря скончался Межигорский архимандрит Гавриил Гуляницкий, о чем сообщили государыне Екатерине Алексеевне. Она пожелала посетить знаменитое Межигорье, и назначила день. Но в ночь накануне ее визита вся обитель сгорела дотла. Монастырские братья разошлись, остались токмо обгорелые развалины. Князь Потемкин направил туда людей, дабы провели расследование. Как оказалось, с переводом монастыря в новую губернию, монахи молились в надежде, что все останется по-прежнему. Однако, небезосновательно полагая, что государыня желает наведаться в монастырь, закрытой ее министром, Потемкиным, для того лишь, дабы отобрать самую большую ценность – древние редчайшие книги, столетиями собираемые в монастыре, с древних времен, включавшие и вифлиотеку киевского князя Ярослава Владимировича. Посему, дабы она не досталась царице, они подожгли свою обитель. Князь Потемкин, не поверив, что они сожгли и вифлиотеку, велел искать ее. Но искали пока безуспешно.

Словом, Светлейший князь никак не мог избавиться от плохого настроения, однако упражнения свои, касательно императорского путешествия, не отставлял. Из Киева, в преддверии свидания императрицы с польским королем Станиславом-Августом, князь Потемкин ездил на встречу с ним, где они обсудили не токмо предстоящее свидании с Екатериной, но и многие польские дела, в том числе и поведение польской оппозиции. Светлейший князь предпринял все возможное, дабы король не подпал под прусское влияние. Станислав-Август встречался и с другими русскими сановниками, но инкогнито, под именем графа Понятовского.

Польские дела были запутаны и неустойчивы, в разговорах высокопоставленных льстивых поляков было так много лжи, что, зная об том, Потемкин не поддерживал ни одного из них. Он считал Польшу своим тылом, и прилагал все усилия, для увеличения русского присутствия в сей стране. Его главными тайными задачами было завоевать самому себе положение польского магната и добиться, чтобы Польша поддерживала Россию в грядущей войне с турками. Он продолжал, через Ксаверия Браницкого, управлять партией, желавшей быть в дружеских отношениях с Россией, возглавляемой Потоцкими и Чарторыйскими. Свои далеко идущие планы князь Потемкин тщательно обдумывал и планомерно реализовывал. К примеру, в прошлом году, он, как польский дворянин, приобрел огромные владения – Смилу, которые делали его польским магнатом, что закладывало основы будущего княжества за пределами России, а такожде являлось формой аннексии территории, дававшей ему возможность вписаться в польское государственное управление. Светлейший князь преследовал две цели: умножить земли русские, делая Польшу западным форпостом и, заодно, на всякий случай, запастись местом, где он мог бы стать в будущем правителем. Екатерина догадывалась о его тайных замыслах, но была не противу оных устремлений. Она прекрасно понимала, что естьли князь переживет ее, то ему может не поздоровиться при правлении ее сына Павла. Ей самой не хотелось, чтобы Светлейший князь терпел преследования от будущего императора.

Готовя почву для осуществления «Греческого прожекта», стало быть, неотвратимой будущей войны с турками, князь Потемкин особливо часто переписывался с послом в Константинополе, Яковом Булгаковым по «восточному вопросу», прося его вести так дипломатические отношения, дабы оттянуть начало войны хотя бы еще на два года. Неоднократно, по оному вопросу, Светлейший беседовал со своим другом, послом Франции Луи де Сегюром, страна которого была союзницей Турции, а такожде принимал многих российских вельмож и деятелей соседственных стран. Много времени он уделял и встречам с множеством агентов, поставщиков и приказчиков, работавших по обеспечению дальнейшего маршрута путешествия императрицы. Екатерина, сама всегда с головой в работе, токмо удивлялась, когда он находил время упражняться всеми бесконечными текущими делами, ждущими чуть ли не ежеминутной его аттенции и решений. Он успевал, к тому же, готовить не терпящие отлагательства, доклады. Один из них, о положении дел на Северном Кавказе, он сию минуту зачитывал пред ней:

– Весьма немало сделано касательно укреплений Азово-Моздоксой линии, – докладывал он. – Между двенадцатью крепостями: от Екатеринодара до Азова, расположились укрепленные казачьи станицы. Они снабжены редутами и фортами с населением не менее тысячи человек, на расстоянии друг от друга в двадцать пять, тридцать верст.

Екатерина слушала, окидывая его довольным взглядом: