– И вообще, что вы, мужчины, представляете собой без нас? Ежели б вы все вымерли, остался бы токмо один – и то, мы бы, российские женщины, вскорости восстановили бы мужское население. Между прочим, вообразите, у нас в России есть таковая семья, коя народила за сорок лет их семейной жизни шестьдесят девять детей!
– Шестьдесят девять?! – не поверили своим ушам все присутствующие. Екатерина рассмеялась.
– Именно! Я же говорю: русская женщина на многое способна! Жена крестьянина Федора Васильева, Арина Васильевна, рожала двадцать семь раз, из них шестнадцать пар близнецов, семь троен, четыре четверни и токмо двое из них умерли в младенчестве. Как вам такое? Кто из ваших женщин на таковое способен, господа дипломаты?
Все удивленно переговаривались на сей счет. Императрица, немного помолчав, продолжила свою тираду:
– А красавицы, каковые у нас в России! Русская красота – достояние и бесценный капитал страны. Где более вы видели великолепных красавиц, как ни при моем дворе?
Екатерина отвела насмешливый взгляд от смущенных собеседников. Они прикусили языки и теперь прятали глаза от императрицы. Один де Сегюр, выдавил:
– В бытность мою в Польше, государыня, я видел там красивых полячек, правда, не так много…
Екатерина рассмеялась:
– То-то и оно! – молвила она. – А русские сплошь и рядом хороши собой…
– Мы не оспариваем сие, государыня – матушка, заметил благодушно Левушка Нарышкин.
Екатерина тоже благодушно изрекла:
– Любят наши кавалеры распушить свои павлиньи хвосты! Поелику, помните: женщине цены нет, она – самое прекрасное творение Создателя! А вы, господа, так мало нас цените!
Тут мужчины, как полагается, заговорили, как они ценят своих жен, дочерей, сестер, матерей. И, естественно, как они ценят в самых превосходных степенях саму императрицу, и, как они счастливы, что судьба подарила им возможность находиться в непосредственной близости к ней.
На все оное, государыня долго ничего не отвечала, токмо благосклонно улыбалась, обмахиваясь веером, понеже дворцовое помещение было чрезмерно натоплено. Засим, с улыбкой на устах, она изволила заверить кавалеров:
– Ах, господа, мои сентенции о женщинах, понятно, справедливы, но и то правда, что женщинам без сильных и, конечно же, умных мужчин, нет никакой жизни.
Паки благосклонно окинув всех взглядом, попрощавшись, она направилась к своим покоям. Мужчины же, молча переглянувшись, не стали более говорить на сию, мало приятную для них, материю.
Екатерина, быв в Киеве во второй раз, с удовольствием рассказывая любимцу о своей первой поездке, отмечала большие перемены в облике города. Вместе с Мамоновым она посещала киевские святыни, давала множество аудиенций, устраивала торжества и балы. Александр Мамонов все пуще подпадал под обаяние государыни. Быв всего лишь полгода в ее любимцах, он, право, еще в себя не пришел от таковой перемены в своей жизни – вдруг стать фаворитом Ея Величества самой императрицы. Он наблюдал, как она разговаривала, смеялась, отвечала шутками на шутки, приветствовала и восхищалась, бывало, и ругала некоторых нерадивых своих подданных. Все более и более он гордился положением своим быть у нее в любимцах, сожалея лишь о том, что не он был одним из ее первых фаворитов, когда она была еще молодой. Размышляя о своих отношениях с ней, он про себя отметил, что, хотя те молодые красавицы, с коими он имел раньше связь, как женщины, во многом уступали императрице, но, на его вкус, их свежесть окупала все их недостатки. Однако, таковое его мнение, не отражалось на его отношениях с императрицей. Александр Матвеевич выказывал ей почтение, любовь, привязанность и немалую ревность. Он не раз выспрашивал, а как же предыдущий фаворит, Римский-Корсаков, забыла ли она его? В ответ прозвучало, дескать, «была честь, да не умел её Корсаков снесть, был милый, да стал постылый», и просила более не ворошить прошлое. Что ж, в конце-концов, ему не было с ней скушно! Екатерина умела так вести беседу, что хотелось, дабы она подольше не заканчивалась.
Пока ждали вскрытия Днепра, и императрица, и князь Потемкин продолжали запланированные упражнения, направленные, в основном, на события на Кавказе и на осуществление «Греческого прожекта». Мамонов злился, что Екатерина так много времени отдавала делам. К Потемкину перестал ревновать, понеже настроение Светлейшего заметно посветлело с приездом в Киев дочери Нарышкина, Марии Львовны. Обер-шталмейстер явно не препятствовал их взаимному сближению. Чаще всего все собирались во дворце, где пребывала императрица. После обеда, было заведено играть в карты.