Екатерина Великая. Завершение Золотого века

— Слава Богу, граф Левушка, кажись, всех своих дочерей выдал замуж. Вот и младший граф женится. Осталась, самая младшенькая, но она таковая слабенькая, чуть ветер подует, сразу в постельку.

— Дай Бог Дмитрию и его нареченной счастья! — от всего сердца пожелала императрица. Она, зная, что на красавицу Святополк-Четвертинскую заглядывается ее внук Александр, была весьма рада, что она относительно исчезнет с его поля зрения. Желая переменить материю беседы, Екатерина попросила Саввишну поднести ей ящик с каменьями. Разглядывая их, она вдруг спросила:

— A что ныне примечательного происходит в нашей столице?

Анна Никитична оживилась:

— Намедни, ко мне племянница, графинюшка Ольга Петровна Алейникова изволила приехать. Так она мне такую новость поведала, — сказала она, широко раскрыв свои жгуче-черные глаза. Анна Протасова, сидящая за пяльцами, вяло вышивающая алую розу, тут же отложила работу и обратила всю свою аттенцию на рассказчицу.

В предвкушении своего рассказа, Никитична расправила складки своего платья, выпрямилась, зорко оглядев государыню, Анну Степановну и Марию Саввишну, удостоверившись, что они в нетерпении ожидают ее рассказа, обратившись к государыне, таинственно понизив голос, принялась излагать свою новость:

— Люди говорят, появился, якобы, в городе некий провидец Авель, на вроде, как пророк.

— Стало быть, пророк? Старый или молодой? — усмехнувшись, нетерпеливо полюбопытствовала государыня.

Нарышкина собралась было продолжить, глубокомысленно собрав морщины на лбу, понеже вопрос императрицы, на мгновенье, сбил ее с толку, но она быстрехонько собралась:

— Доподлинно не знаю, матушка-государыня, — Анна Никитична паки сморщила лоб, — сдается мне — не старый, а лет эдак тридцати пяти, может статься и старше.

Она помолчала, собираясь с мыслями. Государыня опять поторопила ее:

— Ну, что ж сей прорицатель? Кто он, откуда? Может статься, крестьянин, благородный, али монах какой?

— Похоже — монах, али схимник, как я уразумела из рассказа племянницы.

— И что же он?

— Так вот, — паки оживилась Никитична, — стало быть, сказывают, он знает всю правду былых лет, что нынче происходит и все, что с нами будет наперед. Кто бы к нему не обратился, с каковым вопросом, он им отвечает, а они бледнеют и удивляются диву-дивному, понеже он все человеческие тайны ведает!

Саввишна, Королева и Екатерина переглянулись.

— И что же? Не говорил, как мы турок проучим, греков освободим?

— Ведаю, говорил, что нас, русских, никому не победить.

Довольная Екатерина улыбнулась:

— Одно время, помнится, в столице жила блаженная Ксения, дворянского происхождения, — вспомнила она. — Сия Ксения, еще при императрице Елизавете Петровне, предсказывала всякие катаклизмы в России, море крови, и другие бытовые мелочи прорицала простому народу. Где она, жива ли?

Глаза графини округлились, виновато сжав губы, молвила:

— Об том не ведаю, государыня матушка.

— Стало быть, надобно испросить Анну Степановну, она все на свете знает, — обратила Екатерина глаза на Протасову. — Оным всезнанием, она напоминает мне Прасковью Никитичну Владиславову, мою служанку в мои молодые годы. Где ныне Владиславова, где Блаженная Ксения? Умерли ли? — спросила она шутливо подругу.

Протасова, живо встрепенувшись, откликнулась:

— Блаженная Ксения-то? Жива, жива! Сказывают, совсем старенькая, в чем душа держится, а жива, как же! В народе ее любят…

— Все пророчествует?

— Сказывают, премного предсказывает людям. Правда, всегда ходит в каком-то тряпье. Любит свою старую красную юбку. У людей денег не берет, опричь копейки с образом Георгия Победоносца. Сказывают, по ночам много молится. Слыхала, помоложе была, так кирпичи ночами таскала, на какой-то строящийся монастырь.

— Для чего это?

— Чаю, помогала, дабы скорее построили его…

Екатерина Алексеевна задумалась, засим со смущением промолвила:

— И откуда у людей таковой дар провидения?

— Королева пожав плечами, молвила:

— Бог всемогущ, государыня-матушка! Стало быть, «Suum cuique — каждому свое». Кесарю — кесарево, а Богу — Богово, Ксении и, вестимо, монаху Авелю, — дар прорицания! А мне, матушка, служить вам, что мне весьма отрадно!

Екатерина одобрительно посмотрела на нее:

— Верно глаголешь, Королева, — похвалила она Протасову, — Suum suique!

Продолжая задумчиво рассматривать камеи, она вдруг молвила:

— Надобно и мне бы сего Авеля увидеть да послушать. Токмо о чем же спрашивать его?

Перекусихина, участливо заглядывая ей в глаза, посоветовала: — Испроси, миленькая, колико лет проживешь-процарствуешь. Чего знатного и худого ожидать тебе и государству нашему. Что еще? Не ведаю, голубушка…

— Что будет с Россией-матушкой, как будет править мой наследник, на что горазд он, — подсказала сама себе Екатерина.

— Да, да, — оживилось простое лицо Перекусихина, — не нападут ли на нас паки бусурманы, али непутевые шведы.

— Что ж, — промолвила императрица, — осталось самое малое: найти оного Авеля.