Эхо

Он попытался было вспомнить какой-нибудь роман, в котором супруги прожили вместе до седых волос, но, сколько ни силился, так и не вспомнил. «Надо же, – подумал он, – столько в нашем мире великих писателей, и ни один не писал на эту тему, а может, это я не в курсе. Вместо сюжета о героях, которые любят друг друга до седых волос, читателей привлекают либо первая влюбленность, либо тайное увлечение, так и оставшееся тайным, либо любовь, закончившаяся расставанием, либо любовь на закате дней. В любом случае нет произведений, в которых любовь выглядит неизменной на протяжении всей жизни. Интересно, это недосмотр писательской братии или любовь и правда не способна длиться так долго?»

Он погрузился в раздумья, пытаясь отыскать подходящий пример. Вдруг ему вспомнился недавний фильм режиссера Михаэля Ханеке «Любовь», он обрадовался ему, словно бесценному кладу.

– Я могу любить тебя так же, как Жорж любил Анн, – произнес он.

– Это как?

– Жорж и Анн, которым было уже за восемьдесят, опирались только на себя, им не хотелось переезжать в дом престарелых, не хотелось обременять жившую вдали дочь, поэтому они обоюдно заботились друг о друге. После перенесенного инсульта Анн потеряла способность двигаться, и тогда Жорж, который и сам уже ходил с трудом, продолжил ухаживать за ней: помогал совершать туалетные процедуры, кормил с ложки. Не желая изводить себя физически и душевно, Анн попросила Жоржа избавить ее от страданий. Сперва Жорж не хотел этого делать, но сил у него становилось все меньше. Боясь умереть раньше нее и понимая, что никто другой не позаботится о ней как надо, он накрывает ее подушкой, после чего, собрав оставшиеся силы, наваливается сверху и дожидается, пока Анн не испустит дух.

– Ты смог бы сделать такое? – Она шмыгнула носом.

Он почувствовал, как все вокруг пропитывается сыростью, словно в спальне зарядил моросящий дождь. Когда же он протянул руку к глазам Жань Дундун, те были совсем мокрыми, история любви Жоржа и Анн растрогала ее до слез.

– Самая трогательная любовь заключается в том, чтобы прожить на несколько часов дольше, чем любимый тобой человек, хотя бы даже на час, – произнес он.

– Ты смог бы сделать такое? – пробормотала она.

– Думаю, да. Но только заручившись твоим согласием.

– Зачем?

– Потому что только тебе решать, сможем ли мы вместе прожить до старости.

Она не нашлась с ответом. Вся комната словно погрузилась в сон, вокруг воцарилась полная тишина.

29

«Как же узнать, он по-прежнему любит меня или нет? – думала она, ворочаясь с боку на бок, так что у нее даже заныло в плечах. – Будь он подозреваемым, мне бы хватило одного-двух часов, чтобы вывести его на чистую воду, причем в восьмидесяти процентах случаев я не ошибаюсь. С ним же я уже знакома пятнадцать лет, из них одиннадцать мы живем вместе – сказанных слов накопилось столько, что, если бы все их взять да издать в книгах, они забили бы всю местную библиотеку. Я знаю его ничуть не хуже собственных пальцев, почему тогда он кажется все более чужим? Это я утратила чувствительность или он становится все более скрытным? Может, постичь любовь – это изначально сложнее, чем раскрыть преступление, может, она вообще не поддается анализу? В самом начале его любовь была вполне себе видна и осязаема, прямо как лежащий подо мной матрас, – пощупаешь, и сразу понимаешь, что это матрас, в общем-то даже и щупать не надо».

Прежде чем пожениться, они встречались четыре года, причем первый год был самым романтичным. После их встречи в книжном баре «Парчовый сад», на которой они обсуждали сборник документальной прозы Жань Бумо, их свидания учащались в геометрической прогрессии. Они встречались в ресторанах, в кинотеатрах, в парках, у нее или у него дома. Даже если у них находился всего час свободного времени, они тотчас стремились найти подходящее местечко, чтобы обняться, поцеловаться и бежать дальше – каждый по своим делам. И пускай они напоминали бильярдные шары, которые после столкновения тут же разлетались, без таких вот мимолетных столкновений их жизненная энергия тотчас истощалась.