Экономическая мысль Древней Греции. Курс лекций

Своеобразный культ войны, характерный для гомеровской эпохи, несомненно отражал новые явления в социально-экономической жизни и в самом мировоззрении греков. Для порабощения народных масс прежде всего требовалась военная сила. Поэтому зарождавшаяся аристократия и воспевала войну. Формировались дружины, которые сыграли огромную роль в генезисе рабства. Их грабительские походы нуждались в оправдании. Военное превосходство знати трактовалось как основание её социального господства.

«Илиада» воспевала военную добычу, игравшую крупную роль в формировании рабовладельческой аристократии. В описании одного эпизода прямо говорится: «И собралися пилосцев вожди, делить между всеми стали добычу» ¹¹⁾.

Таким образом, гомеровский эпос отразил мировоззрение, характерное для периода формирования классового общества. Экономической основой последнего было рабство, и отношение к нему ярко характеризует экономические взгляды авторов былин. Они примиряются с рабством, считая его нормальным явлением экономической жизни. Гомеровский эпос не осуждает эксплуатацию рабов, а даёт ей моральную санкцию. Рабство военнопленных казалось авторам былин само собой разумеющимся. Правда, в ту пору рабство распространялось только на иноземцев. Это облегчало примирение с ним. В эксплуатации рабов авторы находили даже тему для поэтического вдохновения, как свидетельствует описание дворца Алкиноя в «Одиссее» ¹²⁾.

Хотя рабы изображены как беспрекословно повинующаяся масса, но рабство предстаёт в виде довольно патриархальной системы отношений. Так, натирание рабов благовонным маслом при участии госпожи – дело неслыханное для последующих веков расцвета греческого рабовладения. После стирки белья Навзикия купается вместе с рабынями, играет с ними в мяч, принимает пищу и т. д.

Гостеприимная Пенелопа, проявляя заботу об устройстве ложа для сна Одиссея, отдавала рабыням приказания. Авторы оставляли эти приказания без комментариев ¹³⁾.

Очевидно, что отношение к рабству (пусть даже в его патриархальных формах) было своего рода пробным камнем для идеологии общинного строя. В этой идеологии обнаруживался большой изъян, если рабство получало признание и с ним мирился гомеровский эпос. Ведь именно рабство погубило общинный строй Греции в последующие века. Будучи первоначально уделом лишь иноземцев (военнопленных), оно затем поражает самих греков, долговая кабала разъедает, как ржавчина, первоосновы общины. Рабство постепенно теряет патриархальный характер и становится системой зверской эксплуатации народных масс, не исключая самих греков. Уже в интересующие нас столетия гомеровского эпоса оно начинало оказывать сильное влияние на внутреннюю жизнь Греции, его миазмы проникают даже в их семейные отношения.

Ф. Энгельс отмечал, что уже у греков гомеровского периода мы застаём женщину «приниженной господством мужчины и конкуренцией рабынь», которые открыто становились наложницами ¹⁴⁾.

Естественно, возникает вопрос, почему авторы былин не замечали противоречия между общинным строем тогдашней Греции и рабством, как в их мировоззрении могли сочетаться эти антагонистические явления, которые исключали в конце концов одно другое? Конечно, былины не были экономическим трактатом; их авторы не задавались целью искать различия между отдельными формами производства. К тому же в поэтическом воображении народных певцов всё было возможно, как показывают чудесные приключения Одиссея (в том числе возможен и противоречивый симбиоз общины с рабством, несущим ей смертельную опасность).

Но такой ответ всё-таки не исчерпывает вопроса, так как поэты были людьми своего времени и, несомненно, в их былинах отразилось мировоззрение эпохи. Видимо, они стояли близко к формирующейся знати и воспринимали взгляды последней на социально-экономические явления эпохи, в том числе на рабство. Кроме того, рабство в ту пору не угрожало самим грекам непосредственным образом и оставалось, как сказано выше, уделом военнопленных иноземного происхождения. Отчасти рабы покупались у пиратов, их эксплуатация ещё не приобрела брутальных форм. Поэтому даже общинное крестьянство не видело в нём смертельной угрозы, и мотивы осуждения рабства остались чуждыми былинам. Их авторы заняли в известном смысле нейтральную позицию и эпически повествовали о невольницах Алкиноя. Они давали даже красочное описание того, как решительный Одиссей, доведённый происками женихов Пенелопы до бешенства, казнил 12 рабынь, предательски помогавших женихам Пенелопы.

Народным массам архаической Греции рабство представлялось ещё безобидным явлением, вполне совместимым с их свободой. Диалектика истории оставалась для них непонятной. Эти воззрения и отразили авторы былин в своём широком сказании о том, как жили греки в начале первого тысячелетия до н. э.