Экономическая мысль Древней Греции. Курс лекций

В ответ на вопрос неугомонного Блепира – кто же будет возделывать землю, Праксагора категорически заявляла, что этим должны заниматься рабы, а постоянной заботой афинского гражданина будет, нарядившись, идти на попойку как только «долгая тень упадёт». Зато она обещала, что афинянки выткут новые одежды для мужчин, а пока надо довольствоваться старыми.

Праксагора считала, что в условиях новых порядков воров больше не будет, так как «всё ведь обще» и «у всякого всё есть для жизни», в случае кражи потерпевший может получить ещё лучший плащ из общественных кладовых. Правда, практическое осуществление этой экономической программы сразу встретило сопротивление даже мелких собственников. Сосед Блепира не хотел сдавать своё имущество.

Характерно, что речь шла о благоустройстве быта лишь «трёх десятков тысяч граждан с лишкою» ⁷⁾.

Любопытно, что дело реформы Аристофан поручал женщинам. Многие историки объясняют это тем, что в конце V в. до н. э. греческая женщина начинает выходить на политическую арену, будучи недовольна своим приниженным положением. Это ярко отразилось в комедиях Аристофана «Лисистрата», «Женщины на празднике фесмофорий», «Женщины в народном собрании» («Законодательницы») ⁸⁾.

Конечно, во всякой комедии Аристофана много выдумок. Изображение спора старух с разбитной молодкой за внимание юноши даёт об этом наглядное представление. В описании предстоящих пиршеств автор допускал множество преувеличений. Но содержание его комедий вовсе не сводимо к «занимательной клубничке» и балаганщине, как это кажется некоторым авторам ⁹⁾. На самом деле они имели реалистическую основу в социальных условиях греческого полиса и, несомненно, отражали экономические воззрения городского демоса, особенно бедноты и пауперов разного рода. Эти воззрения поданы в утрированном виде, однако на основе фактического положения вещей. Разве можно сомневаться в правильности изображения психологии несдатчика, который не торопится сдавать свой скарб на «общее дело», но в то же время не может устоять перед соблазном отведать кулебяки за общественный счёт!

Психология мелкого собственника античности показана в комедии весьма реалистически. С одной стороны, если бы афинские женщины вознамерились по воле Аристофана освободить рабов и посадить их за богатый стол, а сами решили нести за рабов все тяготы труда, то вполне закономерным был вопрос о фантастичности подобных конструкций. Между тем в комедии всё клонится к иному решению вопроса. Афинянки сами собираются работать челюстями, а все тяготы труда взвалить на рабов.

В целом можно утверждать, что в аристофановской комедии «Женщины в народном собрании» («Законодательницы») нашли отражение существенные моменты экономической платформы городского демоса Греции конца V и начала IV веков до н. э. В этой платформе, как в фокусе, нашли концентрированное выражение экономические и классовые противоречия греческого полиса в период начинавшегося кризиса рабовладельческого строя. Политически привилегированный демос рабовладельческой общины по-прежнему гордился своими правами, но экономически оскудел. Страдая от нищеты, он переставал быть опорой рабовладельцев, и заколебались устой всего здания рабовладельческого режима. Сам демос упорно искал выхода из положения, но обнаруживалась его трагическая безысходность. Городская беднота чувствовала свою историческую обречённость и пыталась лишь приспособиться к существующим условиям рабства. Она проектировала возврат к государственному рабовладению, при котором прибавочный продукт труда рабов стал бы общественным достоянием, доступным для прежних пауперов. В истории Древнего Востока под лозунгами подобного рода происходили крупные восстания народных масс, как об этом свидетельствуют реформы Урукагины в Шумере. Мотивы аналогичного характера могли возникнуть и в условиях греческого полиса V–IV вв. до н. э. Искала же Спарта того времени спасения в государственном рабовладении. Сам Платон считал его спасительным для Греции IV в. до н. э. Поэтому нет ничего удивительного в появлении среди афинского демоса проектов водворения «справедливости» путём превращения рабов в достояние всего полиса, всей рабовладельческой общины. Это сделало бы возможным эгалитарное распределение и продуктов, создаваемых рабами. Общественные трапезы существовали на Крите и в Спарте для господ, афинский демос мечтал завести их в своём городе для всех граждан. Что же касается требования Праксагоры относительно обобществления земли и всех существующих богатств аристократии, то оно вполне гармонирует с поведением городского демоса во время восстаний V–IV вв. до н. э. в разных местах Греции. В ходе этих восстаний требование о разделе имущества олигархов было обычным. Вместе с тем в ходе постоянной политической борьбы городской демос неизменно стремился к расширению политики «хлеба и зрелищ» и хотя бы частичному перераспределению в свою пользу экономических ресурсов рабовладельческого строя.