Эксперименты империи. Адат, шариат и производство знаний в Казахской степи

Хотя А. Г. Шершеневич, прежде занимавший различные должности в Тобольском губернском правлении[244], к моменту составления программы провел всего полтора года в Оренбурге, нет сомнения, что он был знаком с проектами кодификации обычного права, которые разрабатывались в Сибири. В его обширной программе, написанной мелким почерком на восьми страницах, так или иначе прослеживается влияние руководства для фиксации обычаев инородцев, подготовленного в 1821 г. В структурном отношении чиновник для особых поручений не проявил оригинальности. Так же как и его предшественники из Сибири, он выделил три рубрики. При этом первый раздел — состав судопроизводства, — несмотря на более подробное содержание, был тематически близок к сибирской программе[245]. Вторую часть своего руководства А. Г. Шершеневич назвал гражданским составом, куда включил права разных социальных групп, семейно-брачное право, правила торговли, скачки, обряды (обрезание, погребение, присяга) и многое другое[246]. Особый раздел составили преступления и наказания[247]. Если сибирская программа производила впечатление избирательного взгляда, который стремился в чрезвычайно общем виде отразить состояние местного права, то руководство А. Г. Шершеневича включало в себя множество вопросов, не все из которых, очевидно, были понятны и самому составителю. В одних случаях чиновник заимствовал язык и положения общего имперского законодательства, не допуская идеи, что такие формулировки не будут восприняты кочевниками, в других же продолжал следовать логике сибирской администрации, разделяя судопроизводство у казахов на светский и духовный суд[248]. Однако само это разделение не фиксировалось в каких-либо специальных понятиях или указаниях, в соответствии с которыми составитель сборника, коему предназначалась эта программа, мог безошибочно определить компетенцию кади, бия или же говорить о том, что эти лица могут совмещать обязанности друг друга. Как видим, такой подход не вносил принципиальной новизны в осмысление особенностей казахского обычного права, противопоставляя, как и прежде, адат и шариат. Несмотря на ощутимые недостатки, программа А. Г. Шершеневича имела по сравнению с программой 1821 г. ряд преимуществ, главное из которых заключалось в том, что по содержанию оренбургского руководства можно было понять, что часть представленного материала знакома составителю не понаслышке: например, указание на важность статуса так называемой «белой кости» (каз. ақсүйек — «аристократ, человек привилегированного сословия»), права и обязанности биев, правила опеки и усыновления и др.[249]

Сыграла ли программа А. Г. Шершеневича какую-либо значимую роль в подготовке сборников казахского обычного права? Пожалуй, можно с уверенностью сказать, что она не была использована в практических целях. Ни Л. д’Андре[250], ни А. Джантюрин не привлекали работу А. Г. Шершеневича в качестве практического руководства для составления правовых кодексов. Можно считать, что эта оренбургская программа не нашла достойного применения и среди других имперских чиновников, занимавшихся изучением адата[251].

* * *