Эктор де Сент-Эрмин. Часть первая

Бумажник остался в фиакре; Шатобриан бросается на улицу, но фиакр уже уехал. Он бежит следом за ним. Дети видели, что в фиакр сели новые пассажиры. К счастью, с кучером знаком рассыльный, он знает, где тот живет, и дает его адрес.

Господин де Шатобриан поджидает кучера у его дверей; в два часа ночи кучер возвращается домой.

Они обыскивают фиакр — бумажник исчез.

По словам кучера, после того как он высадил г-на де Шатобриана в тупике Феру, в седоках у него побывали лишь три санкюлота и священник. Он не знает, где живут санкюлоты, но ему известно, где живет священник.

Беспокоить почтенного человека в три часа утра нельзя; разбитый усталостью, г-н де Шатобриан возвращается к себе и засыпает.

В то же утро его будит священник, который принес ему бумажник с полутора тысячами франков.

На другой день г-н де Шатобриан отправляется в Брюссель вместе со старшим братом и слугой, который был одет, как они, и мог сойти за их друга.

Несчастный лакей имел три недостатка: во-первых, он был слишком почтителен, во-вторых, вел себя слишком развязно, а в-третьих, во сне говорил вслух.

На беду, сны у него были крайне компрометирующими: ему все время грезилось, будто его пришли арестовать, и все время норовил выпрыгнуть из дилижанса. В первую ночь братья с трудом удержали его; во вторую — открыли дверцу настежь: бедняга выпрыгнул из дилижанса и, как был, без шляпы, продолжая грезить наяву, помчался в сторону от дороги.

Оба путешественника решили, что избавились от него навсегда, однако через год его свидетельские показания будут стоить жизни старшему брату г-на де Шатобриана.

Наконец, братья добрались до Брюсселя.

Брюссель служил местом сбора роялистов. От Брюсселя до Парижа было четыре или пять дневных переходов; стало быть, через четыре или пять дней все они будут в Париже; впрочем, пессимисты отводили на это неделю.

Так что все были крайне удивлены тем, что братья приехали в Брюссель, вместо того чтобы подождать; стоило ли покидать Париж, коль скоро войска двинутся на Париж? Так что места для новоприбывшего не нашлось даже в Наваррском полку, где он когда-то служил лейтенантом.

Бретонские роты, нечто вроде старинных вольных рот, намеревались принять участие в осаде Тьонвиля. Менее чванливые, чем господа из Наваррского полка, они приняли земляка и позволили ему занять место в их рядах.

Как видим, г-ну де Шатобриану не было суждено делать карьеру в армии. Произведенный в чин капитана кавалерии, чтобы иметь право ездить в придворных каретах, и после этого производства вновь сделавшийся младшим лейтенантом, он шел теперь в качестве рядового солдата на осаду Тьонвиля.

На выезде из Брюсселя г-н де Шатобриан встретил г-на де Монрона; обоим стало понятно, что они принадлежат к одной и той же породе людей.

— Откуда вы прибыли, сударь? — спросил горожанин солдата.

— С Ниагары, сударь.

— А куда направляетесь?

— Туда, где сражаются.

Собеседники распрощались, и каждый отправился в свою сторону.

Еще через десять льё г-н де Шатобриан встречает всадника.

— Куда вы идете? — спрашивает всадник.

— Иду сражаться, — отвечает пешеход.

— Как вас зовут?

— Господин де Шатобриан. А вас?

— Господин Фридрих Вильгельм.

Всадник был королем Пруссии. Он удалился со словами:

— Узнаю чувства французского дворянства!

Господин де Шатобриан отправился захватывать Тьонвиль, как прежде отправился искать северо-западный проход в Индию; он не нашел этого прохода и не захватил Тьонвиль. Однако в ходе первого предприятия он сломал руку, а в ходе второго был ранен в ногу осколком разорвавшегося снаряда.

В то самое время, когда г-ну де Шатобриану повредил ногу осколок снаряда, молодой командир батальона, Наполеон Бонапарт, был при осаде Тулона ранен в бедро ударом штыка.

Убить волонтера-роялиста пыталась и пуля, сделавшая для этого все возможное, но между его мундиром и его грудью она наткнулась на рукопись «Аталы» и ослабила свой удар.

К ранению добавилась ветрянка, а к этим двум бедам — еще одна беда, куда более тяжелая для француза: беспорядочное отступление армии.

В Намюре молодой эмигрант бродил по улицам, дрожа от лихорадки; какая-то бедная женщина набросила ему на плечи дырявое одеяло; это одеяло было единственным, которое она имела. Святой Мартин, которого канонизировали, предложил бедняку лишь половину своего плаща.

Выходя из города, г-н де Шатобриан упал в придорожную канаву.

Мимо проходила рота принца де Линя; умирающий поднял руку. Солдаты увидели, что в этом дрожащем теле еще теплится жизнь, пожалели раненого, положили его в фургон и довезли до ворот Брюсселя.

Бельгийцы, так хорошо умеющие извлекать выгоду из прошлого, но еще не получившие от Небес способности угадывать будущее, не догадались, что в один прекрасный день незаконное перепечатывание сочинений этого молодого человека обогатит трех или четырех мошенников, и закрыли перед несчастным раненым свои ворота.

Обессиленный, он лег у порога какого-то постоялого двора и стал ждать. Рота принца де Линя уже ушла, но, возможно, придет какая-нибудь неведомая помощь, посланная Провидением.

Хорошо надеяться, даже если умираешь.