Эктор де Сент-Эрмин. Часть первая

Но вскоре публикация «Аталы» придала такую известность имени ее автора, что с этого времени первый консул, ревнивый ко всему, что отвлекало внимание от его собственной персоны, стал с беспокойством поглядывать на Шатобриана.

За публикацией «Аталы» последовала публикация «Духа христианства». Чудесным образом Бонапарт получил поддержку в книге, которая произвела настоящую сенсацию и выдающиеся достоинства которой возвратили людские умы к религиозным идеям.

Однажды г-жа Бачокки пришла к брату, держа в руках небольшой томик.

— Прочтите это, Наполеон, — обратилась она к нему. — Я уверена, что вы будете довольны.

Бонапарт взял томик, бросил рассеянный взгляд на обложку. Это была «Атала».

— Еще один роман на «А», — произнес он. — Как будто у меня есть время читать всю эту вашу ерунду!

Тем не менее он взял из рук сестры книгу и положил ее на письменный стол.

И тогда г-жа Бачокки попросила его вычеркнуть г-на де Шатобриана из списка эмигрантов.

— А, так это господин де Шатобриан автор вашей «Аталы»? — спросил Бонапарт.

— Да, брат.

— Ну что ж, я прочту это, когда у меня будет свободное время, — сказал он, а затем, повернувшись к своему секретарю, распорядился: — Бурьенн, напишите Фуше, чтобы он вычеркнул господина де Шатобриана из списка эмигрантов.

Я уже говорил, что Бонапарт был мало начитан и мало интересовался литературой, и это видно, поскольку он даже не знал, что автором «Аталы» был г-н де Шатобриан.

Первый консул прочел «Аталу» и остался ею доволен, но, когда некоторое время спустя г-н де Шатобриан опубликовал «Дух христианства», к Бонапарту полностью вернулось его прежнее недоверие к нему.

Впервые Бонапарт и г-н де Шатобриан встретились на вечернем приеме в честь подписания брачного контракта мадемуазель де Сурди и Эктора де Сент-Эрмина.

Бонапарт рассчитывал поговорить с ним в тот вечер, но вечерний прием закончился так внезапно и так странно, что Бонапарт вернулся в Тюильри, не вспомнив о Шатобриане.

Во второй раз это произошло на великолепном вечернем приеме, который устроил г-н де Талейран в честь инфанта Пармского, направлявшегося вступить во владение троном Этрурии.

Позволим г-ну де Шатобриану самому описать их первое соприкосновение, напоминавшее электрический разряд, и то впечатление, какое сам он при этом испытал:

«Когда вошел Наполеон, я стоял на галерее: он приятно поразил меня; прежде я видел его лишь однажды и не говорил с ним. Улыбка его была ласковой и привлекательной, а глаза, прекрасно посаженные и изящно обрамленные бровями, отличались удивительной красотой. В его взгляде еще не сквозило никакого лицемерия, не было ничего театрального и напускного. "Дух христианства”, наделавший тогда много шуму, оказал воздействие на Наполеона. Этого столь хладнокровного политика одушевляло необычайное воображение: он не стал бы тем, кем стал, если бы при нем не было музы; разум его осуществлял идеи поэта. Все люди, созданные для великих деяний, обладают двойственной натурой, ибо они должны быть способны и на вдохновение, и на поступок: одна половина рождает замысел, другая осуществляет его.

Каким-то образом Бонапарт заметил и узнал меня. Когда он направился ко мне, никто не мог понять, кого он ищет; все расступались, каждый надеялся, что первый консул идет к нему, и подобное заблуждение, казалось, вызывало у него определенное раздражение. Я отступил вглубь, встав позади своих соседей; внезапно Бонапарт возвысил голос и произнес, обращаясь ко мне:

— Господин де Шатобриан!