Экватор рядом

Прямо напротив «Чиаао» и в миле от него — необитаемый остров Шейх-Саид. Так он называется только на лоциях. В городе его называют «Зеленый остров». И действительно, Шейх-Саид — яркая зеленая клумба на голубой глади моря; он окаймлен густыми мангровыми зарослями. Этот остров с развалинами турецкой крепости (история не прошла и мимо Шейх-Саида) — излюбленное место для пикников и подводных спортивных упражнений декабрьских курортников, местных купцов-оптовйков, брокеров, ростовщиков, пароходных агентов. Сюда частенько наведываются на стремительных катерах и моторках американцы из «Чиаао».

Массауа — Шейх-Саид и обратно — вот и все мои путешествия по Красному морю. От лодочной пристани яхт-клуба до острова всего-то километра полтора-два, а чего только не перевидели на этом пути! И коралловые наросты в удивительно прозрачной глубине, и морские черепахи, и морские ежи, и убегающие за отливом смешные ракушки, и летающие рыбки. Эти стремительно летящие существа больше напоминают сигарообразных короткокрылых птиц, чем рыб, — кажется, что они касаются пологой волны только затем, чтобы напиться на лету соленой воды.

С развалин турецкой крепости хорошо видны морские ворота Эфиопии — каменные прямоугольники и арки Восточного острова и кудрявые пальмы острова Таулуд.

ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, МАССАУА!

Материковая часть города, Эдага-Берхаи, полуострова Герар и Абд-эль-Кадр — скопление дощатых, фанерных и глинобитных, выкрашенных жидкой известкой бараков без окон.

В этих «бидонвилях» рождаются, живут и умирают те, кто ловит рыбу, выпаривает соль, добывает жемчуг и перламутр, работает на каботажных баркасах, ремонтирует железную дорогу, делает искусственный гьяччо, освобождает и загружает пароходные трюмы, работает сегодня на новом цементном заводе, и те, кто не может найти никакой, даже самой тяжелой и самой низкооплачиваемой работы.

Много людей, особенно молодежи, собирается по утрам у главных портовых ворот, у солеварен, на лодочных перевозах, у платформ конечных железнодорожной и автобусной станций, у «Савойи» и больших баров в надежде подработать несколько центов. Мы видели, как мальчишки рвали друг у друга чемоданы и узлы пассажиров из Асмары. Мы видели, как участники шейх-саидских пикников устраивали гонки лодочников-перевозчиков— кто быстрее доставит веселые компании на Зеленый остров. Приз — доллар. Мы видели, как покорно отвернулся старик лодочник, когда такой доллар достался его Шестнадцатилетнему конкуренту.

Галерея «Савойи» выходит на лодочную пристань Торговой гавани. Па набережной, свесив ноги, сидят в ожидании прихода дневного поезда мальчишки по 13–15 лет. Когда нм надоедает нырять в море или жонглировать камешками, они собираются у железнодорожного стрелочного перевода, снимают со стрелки противовес и устраивают соревнования но поднятию тяжестей, мало заботясь при этом о безопасности движения портового тепловозика.

Всякий раз в Массауа нас встречает долговязый паренек в широченных шортах, длинной латаной рубахе и красной феске. Это Джалиль. Он таскается за нами по облитому солнцем асфальту с тачкой, набитой кораллами. ракушками, черепашьими панцирями, громадными акульими челюстями и полутораметровыми носами рыбы- пилы. Мы уже закупили у него огромное количество морской продукции, но Джалиль не устает преследовать нас — парень, видимо, задался целью вывезти в глубь страны с нашей помощью все дары Красного моря. И каждый раз при виде его просящей физиономии мы снова раскошеливаемся.

…На рассвете, когда синьору Ригано еще снится родная Мессина, а господину Спиро — хартумские крокодилы. целые флотилии стареньких, приобретенных на паях пли арендуемых лодок плывут к островному городу, к солеварням, складам и мастерским Герара и Абд- эль-Кадра. Лодка для коренных жителей — что верблюд для бедуина. Чуть позже на велосипедах и нервом автобусе спешит на работу по уже прогревшимся дамбам мелкий канцелярский люд. Вечером — то же самое, но уже в обратном направлении.

Вечер опускается на Массауа сразу, без закатов. Сначала на маслянисто-черное море ложатся отсветы входных сигналов в порту, затем зажигаются судовые огни; чуть позже, поморгав, вспыхивает редкая неоновая реклама, дружно загораются «красные фонари», и наконец появляется неяркий свет в окнах. Лишь над материковой частью города не вспыхивает ни один огонек — там стонет и вздыхает в беспокойном сне сваленный усталостью трудовой Массауа.

Дневной зной очень медленно и неохотно отпускает город из своих жарких и влажных объятий. На набережной и в узких проулочках слышится многоязычная речь, в городе живут арабы, амхара, тигре, бывшие паломники-мусульмане самых различных национальностей, итальянцы. Даже редкие таблички с названиями улиц — на трех языках: амхарском, итальянском и арабском. В языковый интернационал вплетается речь отпущенных с кораблей на берег моряков из разных стран. Кафе переезжают под открытое небо, на тротуары. Из «Зеленого бара» до двух-трех часов ночи расползаются визгливые магнитофонные завывания королей твиста.