Экзотики

Бавалось, для Френча въ этомъ мір не было ничего имъ не анатомированнаго, не узнаннаго до мелочей и не причисленнаго къ тому или другому мсту или уголку его кругозора. Широкъ ли былъ этотъ кругозоръ и правильно ли освщались вс жизненные вопросы, которые такъ легко и твердо ршалъ Френчъ, судить было, конечно, не восемнадцатилтней двушк, получившей самое поверхностное образованіе.

Во всякомъ случа сурово изящный молодой человкъ, свтскій, но сдержанный во всемъ, долженъ былъ ей нравиться по ея характеру. Вдобавокъ, это была именно ея первая любовь, если не считать маленькое увлеченіе, когда ей было всего четырнадцать лтъ, первымъ теноромъ миланской оперы, котораго одно русское семейство, ей близкое, имло неосторожность ради нея приглашать пть на вечерахъ.

До сихъ поръ жизнь Эми прошла самымъ зауряднымъ и въ то же время самымъ необыкновеннымъ образомъ. Ея мать, урожденная Дубовская, вышла замужъ за богача, ярославскаго помщика, Скритицына, и только посл нсколькихъ лтъ замужества у нея родилась дочь, которую, конечно, она принялась обожать. Но вскор посл рожденія Эми у Анны Ивановны вдругъ появилась хроническая болзнь, которая развивалась туго, но все-таки подвигалась впередъ — чахотка.

Борисъ Борисовичъ Скритицынъ — человкъ съ такой холодной кровью, что не только не любилъ двигаться, но не любилъ даже говорить, прожилъ всю свою молодость посл университета въ своемъ имніи и въ город Ярославл. Посл женитьбы точно также Скритицыны жили въ деревн, изрдка зазжая въ городъ или навдываясь мсяца на два зимнихъ въ Москву.

Тхъ, кто здилъ за границу, Скритицынъ звалъ прямо и коротко: «шатуны» и «пустозвоны». И вдругъ однажды докторъ объявилъ, что Анн Ивановн надо хать въ Москву или Петербургъ, созвать консиліумъ и ршить, что длать, такъ какъ положеніе ея становилось серьезно.

Въ Москву Скритицынъ собрался, хотя не тотчасъ же. Но въ Москв разразилась надъ нимъ настоящая гроза. Консиліумъ докторовъ и одна московская, да и всесвтная, знаменитость ршили единогласно, что больной нуженъ климатъ юга, чтобы пріостановить, если не излечить болзнь. На свер, по ихъ увренію, дни ея были бы сочтены.

Скритицынъ, разумется, отпустилъ жену съ дочерью прямо въ Ниццу, но былъ въ такомъ нравственномъ состояніи, какъ если бы между нимъ и женой произошелъ разрывъ и она бы потребовала развода. И съ этого года началась истинно-цыганская жизнь Скритицыной съ ребенкомъ дочерью. Сначала ей было скучно за границей и она радовалась приближенію лта, чтобы хать на три и четыре мсяца къ мужу въ имніе, старинное и красивое, но затмъ понемногу втянулась въ эту жизнь и спустя лтъ пять, однажды, стала вызывать мужа въ Тироль, не желая хать сама въ Россію.

Борисъ Борисовичъ отказался наотрзъ вдругъ попасть въ число шатуновъ и пустозвоновъ и не похалъ. Правда, что одновременно съ этимъ въ его великолпной усадьб играла уже большую роль двушка Глаша, дочь садовника. Вслдствіе отказа Скритицына, на этотъ разъ супруги не видлись около двухъ лтъ. Отношенія ихъ, длаясь все холодне, пришли наконецъ къ той точк, посл которой начинается уже непріязнь и враждебныя дйствія.

И Анна Ивановна, женщина практическая, знавшая, конечно, все подробно о жить-быть своего супруга, начала смущаться. Въ наше время нетрудно потребовать и получить разводъ. И вдругъ, будучи по мужу очень богатой женщиной, она можетъ очутиться съ небольшой пенсіей, чтобы мыкаться по заграничнымъ гостинницамъ съ ребенкомъ. А въ усадьб явится новая барыня, изъ горничныхъ, новая госпожа Скритицына. При этомъ надо честь отдать Скритицыной, что она боялась не за себя. Она знала, что ей даже и на юг остается прожить какихъ-нибудь три-четыре года, но ее страшила мысль, что двочка Эми можетъ быть или чрезвычайно богатой невстой, или нищей, смотря по тому, что теперь пожелаетъ какая-то Глафира Спиридоновна, у которой къ тому же фамилія угрожающая — Прыткина.

Эти заботы о двочк, которой не было тогда и десяти лтъ, настолько смущали Анну Ивановну, что вліяли и на ея здоровье.

VII

Однажды въ декабр мсяц, когда Скритицына съ дочерью мирно, но и пріятно, съ небольшимъ кругомъ знакомыхъ, грлась подъ теплыми лучами солнца на Іерскихъ островахъ, пришло письмо съ русскими марками и съ черной рамкой. По почерку Скритицына увидала, что письмо отъ ея брата, Владиміра Ивановича Дубовскаго. Конечно она испугалась, а двнадцатилтняя, умная, бойкая и уже имвшая вліяніе на мать, Эми взяла письмо въ руки и заявила:

— Дайте, мама, я прочту прежде и вамъ скажу!

Анна Ивановна согласилась. Двочка взяла письмо, улыбаясь, разорвала конвертъ и начала читать французское посланіе дяди. Но едва только она прочла про себя нсколько строкъ, какъ вдругъ вскрикнула, уронила письмо на полъ и бросилась на шею къ матери.

— Что такое? — вскрикнула Анна Ивановна.

— Папа, папа! — закричала двочка.