Экзотики

И у Эми при этихъ словахъ выступили слезы на глазахъ. Графиня смутилась точно также. Въ дйствительности красавица знала многое, чего не знала молодая двушка. Она успла уже узнать, какого рода поединокъ долженъ состояться между двумя великолпными стрлками.

Который изъ двухъ будетъ убитъ и именно убитъ — сказать было нельзя, такъ какъ оба стрляютъ великолпно.

Посл недолгаго молчанія обихъ взволнованныхъ женщинъ первая заговорила графиня.

— Когда же это ршится? Когда же вы будете говорить съ вашимъ дядей?

— Сейчасъ же! — отозвалась Эми.

— Но что вы думаете, что вы предполагаете? Какъ онъ отнесется къ вашему браку?

— Совершенно не знаю, графиня! Дядя — человкъ не упрямый, но… не знаю, какъ сказать… У него пунктики. А его теперешняя id'ee fixe — чтобы я вышла замужъ за одного человка, который уже два раза сватался за меня. Дядя все надется, что я наконецъ соглашусь. И вотъ съ этой надеждой онъ носится, и эта надежда помшаетъ ему, пожалуй, согласиться.

Графиня ухала, прося Эми написать ей два слова тотчасъ же посл объясненія съ Дубовскимъ.

IX

Владиміръ Ивановичъ Дубовскій, всякій день вставая довольно рано, занимался писаньемъ писемъ. Корреспонденція у него была большая, обусловленная его занятіями, и при этомъ еще на трехъ языкахъ: на французскомъ и нмецкомъ, кром русскаго. Затмъ, позавтракавъ, онъ аккуратно всякій день вызжалъ изъ дому и возвращался лишь къ обду.

Теперь, вернувшись изъ Россіи, онъ началъ тотъ же образъ жизни.

Эми раза два уже давно спросила у дяди, какія у него дла и чмъ онъ занятъ, но онъ отвчалъ уклончиво; а только однажды сказалъ:

— Такъ, Любочка, пустяки! Хотя въ случа чего, при Божьей помощи, эти пустяки могутъ оказаться очень серьезными. Я могу въ одинъ прекрасный день сдлаться вдвое богаче, чмъ ты сама.

Что это значило — разумется, молодая двушка понять не могла. Въ дйствительности у Дубовскаго были дла особаго рода и, такъ сказать, опаснаго, да кром того, опаснаго не столько для него, сколько для молодой двушки. Онъ игралъ на бирж парижской и берлинской, прихвативъ немного и петербургскую.

Имя крошечное состояніе, онъ года два назадъ проигрался и, сохранивъ за собой свое маленькое имніе, уплатилъ деньгами питомицы. Затмъ онъ сталъ выигрывать и стадъ играть шибче. Съ полгода назадъ онъ опять проигрался, но надялся отыграться. Проигрышъ былъ пустой сравнительно съ состояніемъ Эми.

И вотъ именно ради этой игры на деньги опекаемой имъ племянницы онъ и уговорилъ ее очень легко согласиться на продажу ея имній въ Россіи, въ томъ числ и ярославской родовой вотчины, и имть состояніе въ вид чистогана. Когда хлопоты по имніямъ прекратились, онъ уже всей душой отдался игр.

Будучи человкомъ неглупымъ и будучи человкомъ честнымъ, онъ однако началъ играть шибче и шире. Онъ какъ будто не сознавалъ, что иногда ставитъ на карту всю жизнь и будущность Эми и, конечно, свою честь.

За послднее время въ Париж Дубовскій былъ особенно въ дух, потому что былъ въ сильномъ выигрыш, а выигрышъ явился, какъ онъ думалъ, вслдствіе того, что онъ близко сошелся съ личностью, помогавшею ему своими совтами и указаніями. Это былъ баронъ Герцлихъ. Дубовскій когда-то служилъ, былъ дйствительный статскій совтникъ и въ должности церемоніймейстера, разумется, членъ петербургскаго высшаго круга, съ большой родней и большими связями. Однако, прослуживъ уже въ трехъ министерствахъ, онъ ни въ одномъ не достигнулъ важнаго поста, какъ желалъ онъ, желала родня и ожидали многіе.

Впрочемъ, лтъ десять нагадь онъ было-достигъ мста губернатора, но его прозвали посл этого «калифъ на часъ», такъ какъ назначенный управлять губерніей въ Поволжь, онъ черезъ шесть мсяцевъ покинулъ свой постъ по прошенію. Въ Петербург родня и знакомые говорили ему потомъ:

— Какъ же это вы такъ, Владиміръ Ивановичъ?

— Чортъ его знаетъ! — извинялся онъ, длая кислую физіономію.

Онъ былъ уволенъ собственно за излишнее усердіе. Въ город тщетно разыскивался скрывавшійся у кого-то политическій преступникъ, которымъ интересовались въ Петербург… Губернаторъ взялся за дло самъ… И совершилось нчто удивительное… Въ самый моментъ исполненія дло казалось совершенно простымъ, а потомъ оказалось, что оно не просто.

По тайному доносу «неизвстнаго», губернаторъ въ сопровожденіи полиціймейстера и городовыхъ нагрянулъ ночью въ одно зданіе и все его обыскалъ до мышиныхъ норокъ. При этомъ онъ поднялъ на ноги всхъ полуодтыхъ, полусонныхъ и перепуганныхъ… всхъ, кто только былъ въ этомъ зданіи… института благородныхъ двицъ.

А между тмъ Дубовскій былъ не глупый человкъ. Но онъ былъ изъ породы тхъ людей, которые не должны быть самостоятельны, должны зависть, быть исполнителями воли другихъ, даже въ жизни. Имъ нуженъ прямой начальникъ и по служб, и по существованію. Имъ нуженъ отецъ, братъ, жена, другъ… кто-нибудь… Какъ только Дубовскій и ему подобные начинаютъ дйствовать самостоятельно, они вертятся какъ флюгера или упорно идутъ прямо къ глупому, нелпому или опасному.