Экзотики

— Ну, возьмите пять франковъ, три… Только на сегодняшній обдъ.

— Пять сантимовъ не возьму.

— Да вдь вы голодны, бдная!

— И еще какъ! — разсмялась Клэретта. А me ronger les ongles.

Рудокоповъ будто колебался, но при этихъ словахъ вымолвилъ отчаянно, какъ еслибы ршался на какой исключительный шагъ:

— Вы примете мое приглашеніе вмст обдать гд-нибудь?

— Oh, oui! oui! — чуть не подпрыгнула Клэретта.

— Такъ демте!.. — И Рудокоповъ прибавилъ по-русски:- Да! Вотъ и не плюй въ колодезь.

Чрезъ минуту Клэретта радостно болтала въ карет и объясняла что-то. Рудокоповъ не слушалъ и сидлъ насупившись.

— Чертовскій городъ! Я, Адріанъ, да вдругъ ду съ уличной двочкой въ трактиръ обдать. Тьфу!

И онъ задумался, философствуя на эту тэму.

— Je n'ai pas de chance… Другія — счастливыя… Вотъ, что живутъ въ деревняхъ. А я неудачница, да еще и дура… Une sotte prim'ee poursuivie par la guigne et la d`eche, — говоритъ мн мать. Со мной все худое творится…

— Какая вы глупая или неудачница?! Вздоръ! — отозвался онъ. — Это — Парижъ! Вы, просто, щепочка, или… une 'epave de Paris.

Клэретта поняла и разсмялась.

— Такъ подымите cette 'epave, и положите въ карманъ.

— Я подниму и отложу въ сторону, туда, гд нтъ прохожихъ…

XIV

Однажды рано утромъ, около десяти часовъ, въ дом баронессы Вертгеймъ появилась графиня Кора, пріхавшая въ простомъ фіакр. Люди еще убирали комнаты и не мало удивились появленію гостьи. Горничная заявила, что баронесса еще не звонила, стало быть не просыпалась.

На просьбу графини разбудить барыню, горничная, смущаясь, отказалась, говоря, что, живя три года въ дом, никогда еще этого не длала безъ особаго приказа самой баронессы.

— Mademoiselle Lina? — спросила графиня.

— Барышня у себя.

Графиня быстро направилась въ комнату Кисъ-Кисъ. И теперь только люди замтили, что явившаяся спозаранку графиня взволнована и необычно сумрачна.

Войдя къ молоденькой баронесс, графиня даже не поздоровалась съ ней, а выговорила глухо:

— Кисъ-Кисъ! Идите будить мама. Скажите — я здсь. Очень, очень важное дло… Ужасное дло.

Лина сразу увидла по измнившемуся лицу графини, что дло дйствительно важное, и тотчасъ же отправилась въ спальню матери… Графиня осталась среди комнаты какъ истуканъ и ждала не садясь и даже не шелохнувшись.

Дыханіе ея было тяжело и прерывисто, какъ если бы она вбжала по лстниц.

Лина явилась чрезъ минуту съ отвтомъ.

— Мама проситъ васъ войти. Она — въ постели, но если дло…

Графиня не дала ей договорить и двинулась.

Войдя въ спальню баронессы, она остановилась на половин комнаты и громко вымолвила, почти выкрикнула:

— Онъ ухалъ… Вдругъ. На югъ. Не предупредивъ, не сказавъ…

Баронесса быстро поднялась и сла въ постели.

— Когда? — тихо и глухо спросила она…

— Сегодня рано утромъ. Или ночью. Ну, въ шесть часовъ. И по ліонской дорог. Вдь это… Вы понимаете…

Баронесса ничего не отвтила.

Еслибы занавсы были больше открыты и еслибъ въ спальн не царилъ полумракъ, то графиня увидла бы, какъ перемнилось лицо баронессы, стало испуганнымъ и растеряннымъ.

— Отвчайте! Говорите! — отчаянно вскрикнула Кора и, сдлавъ два шага, сла на кровать въ ногахъ баронессы Вертгеймъ.

— Что же?.. Конечно… Наврное… Они насъ провели. Это было условлено. Que la volont'e de Dieu soit faite! — глуше прибавила баронесса и перекрестилась.

И об женщины смолкли и сидли, не двигаясь.

Извстіе, полученное Корой и сообщенное баронесс, было врно. Графъ Загурскій рано утромъ выхалъ съ поздомъ изъ Парижа на Женеву чрезъ Ліонъ съ тмъ, чтобы остановиться на границ въ Бельгард.

Вс эти подробности графиня узнала только теперь изъ записки Загурскаго, присланной имъ уже съ вокзала, съ предупрежденіемъ, что если на другой день вечеромъ она не получитъ отъ него депеши, то можетъ считать его убитымъ. И она тотчасъ же выхала къ баронесс, единственной женщин въ Париж, которая относилась къ Загурскому дружески, сердечно. Такъ по крайней мр думала Кора.

Дйствительно, баронесса была настолько поражена извстіемъ, что поднялась съ постели и начала одваться совершенно автоматически. Но если она забыла думать о томъ, что занята утреннимъ туалетомъ при графин, то Кора, съ своей стороны, ничего не видла, даже не знала — гд сидитъ и что творится кругомъ нея.

Прошло боле получаса мертваго молчанія. Баронесса была уже причесана и въ пеньюар.

— Идемте завтракать, — услыхала Кора и отвтила:

— Завтракать…

И она будто проснулась отъ тяжелаго сна, чтобы перенестись въ еще боле тяжелую дйствительность.

— Если онъ будетъ… будетъ убитъ… что я буду длать? — вдругъ спросила она, вставая.

Баронесса не отвтила, только глянула на Кору, и ея глубокіе «осенніе» глаза, всегда тихіе, вспыхнули, засіяли.

— Онъ не будетъ убитъ, — шепнула она.

— Почему?.. Зачмъ такъ говорить! — вдругъ вскрикнула, будто озлобилась, Кора. Ей стало страшно, что такое утвержденіе принесетъ только бду, несчастье.

«Сглазитъ! Хуже будетъ», — думалось ей.

— Нтъ, онъ не будетъ убитъ, — заговорила баронесса. — Можетъ, будетъ раненъ, но…

— Смертельно…

— Нтъ. Раненъ легко… Но смертельно, или убитъ… Никогда!

— Почему же это? — снова вскрикнула Кора.