Электрический бал

Князю сделалось не по себе от этого зрелища. Проблема была даже не в том, что в этом действе привиделась ему метафора старого мира, от которого угрюмые мужики с ломами и топорами рано или поздно не оставят ничего, кроме втоптанных в навоз щепок прошлого. А в том, с каким удовольствием они это сделают.

Карета быстро обратилась в кучу пыльных досок и ветоши. Мужики поплевались и снова задымили.

– Из всех животных человек один умеет наслаждаться убийством, – сказала Елизавета.

– Знаете, я сейчас об том же думал, – ответил князь рассеянно. – Но только не смог для себя это так чётко выразить.

– Это не я, это Шопенгауэр.

– Не читатель, признаться. Сильно в сон клонит-с.

– Ах, зря. Занимательная вещица, этот Шопенгауэр. Он утверждает так же, что истинное благополучие человека зависит от его внутреннего состояния, а не от внешних обстоятельств.

– Вот уж вздор. – ответил князь.

Обломки кареты облили керосином. Они заблестели в свете луны, словно скользкие внутренности.

– Тихон, позволь. – Графиня сделала несколько шагов вперёд.

Один из мужиков молча дал ей зажжённую лучинку. Она бросила её на обломки, и пламя занялось.

Князь приобнял графиню за плечи. Она не воспротивилась, но и не прильнула к нему, как он того желал.

Старые доски быстро прогорали и обращались в прах. Елизавета смотрела на это действо, не моргая и с хищной полуулыбкой, которая ещё тогда в карете так понравилась Полю.

– Как хорошо просто стоять и смотреть на огонь, как это делали древние люди, не знавшие ещё, что скоро чей-то злой умысел разделит их на рабов и господ. Ведь по сравнению с этим даром Прометея мы все до сих пор остаёмся одним первобытным племенем, – сказала она, глядя на спины расходящихся по своим делам мужиков.

– Не делайте ошибки, графиня. Не будь условностей современного мира в виде морали и законов… И не будь таких, как Победоносцев, законы эти охраняющих, то эти соплеменники, – он кивнул в темноту, где уже никого и не было, – не раздумывая бы кинули в этот костёр и меня, и вас, и вашего Степана Савельича в придачу.

– Однако костёр прошлого должен питать своим теплом будущее, вы не находите? Чтобы начать что-то новое, нужно разрушить старое. Иначе неоткуда будет взяться энергии для осуществления этого нового. Не справедливо ли будет, если вместе с гербами, орденами, званиями, почётными грамотами и прочими безделушками сгорят и те, кто посвящает им жизни?

– Странные у вас, однако, представления о справедливости. Если будущее вы видите с бородой и топором наперевес, то мне не хотелось бы в нём оказаться.

– А каким вы представляете себе будущее?

– Очень просто. Вокруг васильковое поле, и мы с вами бежим сквозь него, взявшись за руки, чтобы напиться ледяной воды из ручья, который притаился в живописной рощице, – произнёс князь слова, которые для него самого явились неожиданностью.

Елизавета залилась звонким смехом.

– И на эти мысли вас навело зрелище догорающей гнилой кареты? – сказала она, вывернулась из его рук и побежала к усадьбе.

Поль посмотрел на руки, в которых только что держал стан графини, и в груди его зашевелилось нечто куда более горячее, чем озаряющие ночь угли.

* * *

Когда Поль рухнул на кровать, сон овладел им мгновенно. Ему снилась карета, которая всё ещё горит во дворе. Она трещала и проваливалась внутрь себя. Подбитое животное, которое силится встать и не может.

Он отвёл от кареты взгляд и понял, что сидит за круглым карточным столом. Рядом с ним было трое игроков в чёрных мантиях. Лица их были закрыты капюшонами. Перед Полем рубашкой вверх лежало три карты. Поль понял, что присутствующие ждут, когда он возьмёт их, чтобы началась игра. Раздался звук гонга. Тотчас все игроки скинули карты в центр стола и начали стягивать капюшоны. От страха сердце Поля подпрыгнуло в груди, он не хотел знать, что прячется под их одеждами. И тут он их увидел.

Поль открыл глаза и поднялся на кровати, жадно глотая воздух. По щекам его тёк ледяной пот. За окном была уже непроглядная ночь. Половинка луны смотрела из окна своим прищуренным глазом.

Обрывки кошмарного сна ещё летали в его сознании. Он проверил перстень большим пальцем. Тот был на месте. Князь вдруг почувствовал себя беззащитным против черноты этой холодной комнаты и лёг обратно, натянув одеяло до самого носа. Там, в этом влажном коконе, он уже было собирался спуститься по спирали бесконечных переживаний в очередной тревожный сон, как вдруг услышал приглушённый протяжный звук.

Сначала князь списал звук на собственное разыгравшееся воображение, но звук повторился. Это было похоже на далёкий приглушённый стон. Он шёл из одной из соседних комнат. Поль затаил дыхание и напряг слух.

Ошибки быть не могло, стон снова повторился.

Князь слез с перины, вдел ноги в тапочки и, стараясь не скрипеть половицами, подкрался к двери, приоткрыл её и выскользнул в коридор.

После освещённой луной спальни коридор показался ему совершенно чёрным. На ощупь он продвинулся вперёд по стенке, к источнику звука. Снизу раздавался храп дворецкого. Он, как видел ранее князь, имел небольшую каморку рядом со входом.