Электророман Андрея Платонова. Опыт реконструкции

В отсутствие хозяйственного и партийного руководства (Босталоева и Федератовна) в «Родительских двориках» была возведена мясная фабрика, построенная на технократических идеалах Вермо и экологических идеалах Високовского. Реализация электротехнических изобретений Вермо – в первую очередь электрической вольтовой дуги, при помощи которой можно вырезать блоки земли, формовать их, сваривать и применять для строительства, – сделала возможным ускоренную реконструкцию и подъем производства[927].

Только после того, как достижения технократов благословляются Босталоевой, а Вермо чтением сталинских «Проблем ленинизма» укрепляет идеологический базис своих проектов, происходит экспериментальное бурение скважины для подъема подземных вод на поверхность – в присутствии делегации, прибывшей из Москвы.

Делегация Москвы и края уселась к тому времени на скамьи вокруг воющего агрегата; столб едкого газа поднялся над плавящейся породой, обращающейся в магму, затем – через полчаса – раздался взрыв, и наружу вырвался вихрь пара: это пламя вошло в массу воды и пережгло ее в пар. Вермо выключил агрегат. Каждый из бывших здесь освидетельствовал сделанную скважину: она была неглубока, около трех метров, поскольку совхоз стоял в низменности, внутренняя поверхность скважины покрылась расплавленной, застывшей теперь породой, что сообщало крепость колодцу от обвала, и внизу светилась вода. Затем Вермо и Кемаль, настроив пламя в острую форму, стали резать его лезвием заранее заготовленные самородные камни и тут же сваривали их вновь в монолиты, слагая сплошную стену, чтоб было ясно, как нужно строить теперь жилища людям и приют скоту[928].

Так завершается история основания «Родительских двориков», его превращение из убыточного гурта в образцовый опытно-учебный мясокомбинат. Вермо и Босталоева едут в командировку в Америку, «чтобы проверить там в опытном масштабе идею сверхглубокого бурения вольтовым пламенем и научиться добывать электричество из пространства, освещенного небом». Вторая пара – Федератовна и реабилитированный бюрократ Умрищев – провожает их в Ленинградском порту. Умрищеву принадлежит заключительная фраза повести, вносящая в хеппи-энд скептическую ноту.

– А что, Мавруш, когда Николай Эдвардович и Надежда Михайловна начнут из дневного света делать свое электричество, – что, Мавруш, не настанет ли на земле тогда сумрак?.. Ведь свет-то, Мавруш, весь в проводе скроется, а провода, Мавруш, темные, они же чугунные, Мавруш!..

Здесь лежачая Федератовна обернулась к Умрищеву и обругала его за оппортунизм[929].

Заключительный акцент вызывает тот присущий поэтике фотоэлектромагнитного резонатора-трансформатора дуалистический взгляд на мир, которым завершается «Рассказ о многих интересных вещах» («стал быть мрак») и который возносится до отрицания мифа о сотворении вместе с его манихейскими и христологическими компонентами. В действии «Ювенильного моря» этот заключительный аккорд выглядит в высшей степени загадочно. Умрищев говорит о полной непрозрачности электрических и коммуникационных линий, то есть о той основной медиальной проблеме, которая, несмотря на усилия Платонова достичь компромисса с идеологической нормой, делала его прозу неприемлемой для советской литературы. Дезавуированная позиция бывшего вредителя и оппортуниста не может полностью нейтрализовать остаточный скепсис, содержащийся в его высказывании[930]. Опытный бюрократ и страстный историк Умрищев знает о непрозрачности каналов коммуникации государственного аппарата и распространяет это знание на область электропоэтики, чьи технические мотивы в свою очередь работают – в жанровых традициях производственного романа – как метафоры и метонимии государственной машины.