Элементарные частицы

– На праздничный обед ты не остался, – вспомнил Брюно. – Мне с ними было не по себе, я никого там не знал, и это на собственной-то свадьбе. Мой отец приехал с большим опозданием, но приехал: небритый, галстук набок, типичный потасканный плейбой. Я уверен, что родители Анны предпочли бы для нее более подходящую партию, но буржуазные леваки-протестанты все же с некоторым уважением относятся к профессии преподавателя. Кроме того, у меня была ученая степень агреже, а у нее всего-то диплом преподавателя средней школы. Самое ужасное, что ее младшая сестра оказалась потрясающей красоткой, с такой же полной грудью. Я бы сказал, что они довольно похожи, только у одной обыкновенное лицо, а у другой – глаз не оторвать. Тут многого не надо, что-то неуловимо меняется в чертах, какая-то деталь. Хоть плачь. – Он снова вздохнул и подлил себе вина.

– Свою первую должность я получил в восемьдесят четвертом году, в лицее Карно в Дижоне. Анна была на седьмом месяце. Вот мы и стали учителями, супружеской парой преподавателей; живи не хочу.

Мы сняли квартиру на улице Ванри, в двух шагах от лицея. “Цены тут, понятное дело, не парижские, – сказала девушка из агентства. – Но и жизнь не парижская, хотя сами увидите, летом у нас так здорово, много туристов и молодежи на фестивале барочной музыки”.

Барочной музыки?..

Я сразу понял, что попал. Дело не в “парижской жизни”, на это мне насрать, в Париже мне всегда было плохо. Просто я хотел всех женщин, кроме собственной жены. В Дижоне, как и во всех провинциальных городах, полно красоток, Парижу такое не снилось. В те годы мода становилась все более секси. Глаза б мои не глядели на всех этих девиц с милыми личиками, юбочками, смешочками. Я наблюдал их днем в баре “Пенальти”, рядом с лицеем; они болтали с мальчиками, а я отправлялся обедать домой к жене. В субботу они попадались мне на торговых улицах города, они покупали шмотки и пластинки. Я шел с Анной, она разглядывала детскую одежду; ее беременность протекала хорошо, она чувствовала себя невероятно счастливой. Она много спала и ела, что хотела. Мы перестали заниматься сексом, но, по-моему, она этого даже не заметила. На курсах подготовки к родам она подружилась с другими женщинами; она была общительной – общительной, и дружелюбной, и уживчивой. Я в себя прийти не мог, узнав, что она ждет мальчика. Это самое страшное, мне предстояло пережить самое страшное. Нет, чтобы обрадоваться; мне было всего двадцать восемь, а я уже чувствовал себя покойником.

Виктор родился в декабре; помню, как его крестили в церкви Сен-Мишель, я растрогался. “Крещеные становятся живыми камнями для возведения дома духовного, для священства святого”, – сказал священник. Виктор был весь красный, сморщенный, в белом кружевном платьице. Это оказалось коллективным крещением, как у ранних христиан, – семей десять разом. “Крещение включает нас в Церковь, – сказал священник, – оно делает нас членами тела Христова”. Анна держала младенца на руках, он весил четыре килограмма. Он очень хорошо себя вел, даже не заплакал ни разу. “И не все ли мы отныне, – сказал священник, – один для другого члены?” Родители переглянулись с некоторым сомнением. Затем священник трижды пролил святую воду на голову моего сына и помазал его миром. “Это благовонное масло, освященное епископом, символизирует дар Святого Духа новокрещенному”, – сказал священник. Затем он обратился непосредственно к ребенку.

– Виктор, – сказал священник, – теперь ты христианин. Помазанный Святым Духом, ты стал членом тела Христова. Теперь ты участвуешь в Его пророческой, священнической и царской миссии.

Это произвело на меня такое впечатление, что я записался в группу “Вера и жизнь”, которая собиралась по средам. Туда ходила молодая кореянка, очень хорошенькая, и мне сразу захотелось ее трахнуть. Тут были свои сложности, она знала, что я женат. Как-то в субботу Анна пригласила всю группу к нам домой, кореянка в короткой юбке села на диван, и я всю дорогу пялился на ее ноги, но никто ни о чем не догадался.

На февральские каникулы Анна уехала с Виктором к родителям, а я остался один в Дижоне. Я предпринял еще одну попытку стать католиком; лежа на матрасе “Эпеда” со стаканом ликера, я читал “Мистерию о святых праведниках”. Пеги прекрасен, просто великолепен; разве что в итоге он совсем вогнал меня в тоску. Все эти разговоры о грехе и прощении грехов, о том, что Бог больше радуется покаянию одного грешника, чем спасению тысячи праведников… Я бы и рад был согрешить, да вот не получалось.