Эльф среди людей

«А я не спрашиваю, как арфам после бури. И потом, они же были завернуты в кожу, значит, ничего страшного. Нашему Хозяину будет приятно услышать древние песни про горы. Так что мы с Хэлгоном споем, вы – будете играть».

Он веско замолчал: кто-то хочет возразить?

Молчаливый вздох был ответом: попробуй возрази ему, Железному. Это один Хэлгон и умеет… так ведь тоже – молчит. Песни вспоминает.

Склон расцвел огненными цветами. У каждого костра сидели по трое, много – по четверо. Луки, тетивы, арфы – всё это было высушено и готово в дело.

Пришло время песен.

Келегорм не пел столь же давно, сколь и Хэлгон, и теперь с явным удовольствием наверстывал упущенные века. Петь он и любил, и умел. Всё-таки брат Маглора… хотя, конечно, не сравнить.

Как не сравнить боевой клинок с брошью, сотворенной ювелиром.

Синдарам мир нолдорских песен был чужд, но все они ощущали внимание Хозяина, а значит – надо подыграть. Получалось… странно, трудно для синдар, непривычно для нолдор, но кто здесь спрашивает эльфов? Не для их удовольствия это пение.

Песен именно о горах у аглонцев оказалось не так уж много, и, когда они иссякли, командир решительно отправил всех отдыхать. «Да, Хэлгон, и ты тоже, и нечего смотреть на меня таким доблестным взглядом. Я призрак, мне сон не нужен. Я отлично посторожу, хотя тут и сторожить незачем».

Лагерь уснул.

Неистовый вытянулся на земле у одного из костров и, глядя в звездное небо, проговорил:

– «Если он станет не требовать, но просить, то получит то, что просит». Интересно, почему за столько веков Митрандир не преподал эту мудрость Келеборну?

К счастью для Гэндальфа, сын Феанора не знал – и так никогда и не узнал – о попытке самого мага преодолеть перевал Карадраса.

Два следующих дня пути были ничем не примечательны. Обычная горная дорога. На привале пели снова, со второго раза получилось лучше – синдарам уже было известно то, что аглонцы именовали гордым словом «мелодия», и музыканты смогли и украсить, и обогатить ее так, что это не мешало скупым словам, но лишь подчеркивало их мужество и силу.

Взгляд Карадраса, который по-прежнему ощущали все, остался не менее пристальным, но изрядно потеплел.

На границе мира камня и леса Келегорм остановил отряд, обернулся и низко поклонился.

Остальные последовали его примеру.

Несколько дней пути на юг, мимо того, что осталось от Врат Мории, к верховьям Гландуина. Переправа оказалась более чем легкой, несмотря на уже рассерженную по осени реку: на том берегу нашелся подходящий одинокий валун, на этом – дерево, и знаменитая лориэнская веревка стала мостом, сократив эльфам путь по меньшей мере на день.

На запад шли ночами, тайно. Келегорм не взялся бы ответить, от кого он прячет отряд, но был решительно настроен пройти так, чтобы о них не узнал ни человек, ни… нечеловек, буде тут таковой появится. Враг уничтожен, и назгулов больше нет, но если бы они были единственной недоброй силой в Эндорэ, этот отряд не пришлось бы собирать.

Хэлгон пару раз просился вперед – разведать, но Железный лорд не удостаивал его даже словом отказа: безмолвное движение нахмуренных бровей – и исчезал проверить дорогу сам. Следопыт молча злился, но не спорил.

Через четыре дня вышли к Тарбаду.

Или, точнее сказать, в болота Лебедяни.

Келегорм был неприступнее Стен Мории: через мост они пройдут только дождливой ночью. Только тогда, когда он будет твердо уверен: их не заметит никто. Да, он не сомневается в том, что лориэнские плащи сделают незаметным любого… любого, кто неподвижен. Да, Хэлгон, твое умение становиться почти невидимым известно всем. Но скоро полнолуние, и если мы прямо посреди моста столкнемся с кем не надо… именно ты, Хэлгон, и должен помнить, что нам не нравились путники на тракте к югу от наших холмов. А этот мост – их дорога. Поэтому: встать лагерем на болотах, костры не разводить, арфы не расчехлять, ждать дождя.

До сего дня Хэлгон полагал, что умеет выжидать. Что способен сидеть на месте неделями и месяцами.

Два дня в болотах Лебедяни внятно объяснили лучшему из разведчиков Арнора, что подолгу наблюдать за врагом и просто ждать – не только ни одно и то же, нет. Это полные противоположности.

От тоски безделья хотелось взвыть. Полная луна для этого подходила как нельзя лучше. Она отражалась в антрацитово-черной воде, блистая и ослепляя своим блеском.

Дождь? Какой дождь? Ни облачка. Звезды во всем октябрьском великолепии.

Хэлгон узнал много нового за эти дни. Например, что эльф способен люто возненавидеть звезды.

Хотя они уж точно не виноваты.

Забот по лагерю не было, и следопыт не мог занять себя даже иллюзией деятельности.

Синдары, напротив, были совершенно спокойны. Они сидели группами, тихо разговаривали и не возражали, если нолдор подсаживался к ним.

Хэлгон честно пытался вслушаться в их разговор. Он понимал: они поступают правильно, он – нет. Надо присоединяться к их беседе. Хотя бы слушателем.

Увы: ставший почти родным за многие тысячи лет синдарин был сейчас для него непонятнее кхуздула или любого из наречий Востока. Следопыт слышал слова, но не понимал их смысла.