Эльфийский бык 3

— Если вы про умертвие, то да, весьма чистый… просто силы в костях накопилось столько, что теперь и вы немного ею пропитались. С учётом вашей природной склонности…

— У меня нет природной склонности. Это случайно получилось!

— Вася, — произнесла Любима мягко.

— Случайно!

— Никто тебя не обвиняет… я так рада… тебя увидеть. Снова увидеть.

Калегорму протянули влажное полотенце.

— Приложите. Может, легче станет.

И отказываться он не стал.

— Я… можно, я тебя обниму? — робко поинтересовалась Любима. — Там… представляешь, там мы жили… вчетвером. Ты и я. И девочки. В том сне. Я работала. И ты работала… ферму держала. У нас была огромная ферма. И доход приносила отличный. Ты всегда распоряжалась деньгами лучше меня.

Калегорм тихонько поднялся.

Кажется, то, что будет сказано сейчас, не предназначается для посторонних.

— И ты меня простила? — он услышал это уже в дверях. И дверь немного придержал, самую малость. Хотя… слух у эльфов отменный. И какая-то там дверь ему не помеха.

— Я тебя давно уже простила…

— Девочки сказали, что у него ментальный дар… у него ментальный дар был… хотя это ложь. Я бы с радостью спихнула всё на этот дар, но… дар ведь не такой, чтобы полностью подчинить или заставить что-то там сделать. Нет, я прекрасно всё понимала, но мне казалось, что вот оно — счастье, что я имею на него право… все имеют право… и ты просто ошиблась со своей любовью, но найдёшь другую. Поймёшь. Я дура…

Дверь Калегорм всё же прикрыл. И ухо поскрёб.

Надо держать себя в руках…

— О, вы тоже проснулись? — Таська подавила зевок. — Там это… надо на ярмарку эту идти. Или не надо всё-таки? А ещё Менельтор зомби-коров сторожить взялся… чего это с ним?

— Он эльфийских кровей. А создания светлой силы… в плане окраски исключительно… так вот, они очень восприимчивы к тому, в ком есть сила тёмная.

Второе ухо тоже дёрнулось.

И зазудело.

Но Калегорм усилием воли заставил себя отвлечься.

— Он воспринял умертвия как источник опасности. И пожелал защитить свои владения… это хорошо…

— Он стал нормальным? Ну, быком?

— Сложно сказать. Но такая вероятность существует… хотя что со вторым?

— С Яшкой? Наблюдает.

— За чем?

— А… пойдёмте.

Коров разместили в старом загоне на самом краю фермы. Калегорм поморщился и активировал-таки защитный артефакт. Не хватало, чтоб он пятнами покрылся или вовсе кожа чешуей облезать начала.

Красавец будет.

Эта мысль царапнула нелогичностью, поскольку прежде Калегорм не то, чтобы вовсе не обращал внимания на собственную внешность — всё же по долгу службы он обязан был выглядеть представительно — скорее уж никогда не задумывался, можно ли его назвать красивым.

А теперь задумался.

И крепче прижал к уху влажное полотенце.

— Не, Тошка, ты не психуй… — донеслось до Калегорма. — Ну да, бык. Другой. Левый какой-то. Припёрся тут. Я понимаю. Но и ты ж пойми, что у него своё стадо, а у тебя своё… и вообще, вам по ходу разные бабы нравятся. Твои живые и мягкие, а эти вон тощие, что модели нынешние…

— Найдёнов! Ну вот конечно, кто о чём, а Найдёнов — о бабах. С быком… нашёл собеседника по интеллекту.

— Вы, дядько, меня, кажись, обидеть хотите? Конечно, сироту обидеть каждый может!

— Тю, Найдёнов… я тебе, можно сказать, комплимент сделал. У быка голова большая? Большая. Стало быть, и мозгов в ней явно больше, чем у тебя.

— Не слушай, Тошка, нам просто завидуют…

Калегорм покачал головой.

Жизнь продолжала удивлять. Впрочем, не одного его.

У загона с умертвиями было тесновато. Хлипкая ограда, которая и живую корову вряд ли бы остановила, теперь изогнулась и явно потрескивала. Кто-то норовил поднырнуть под неё, чтоб поближе подобраться.

— Да куда ты лезешь!

— Отойди, не видно же ж…

— Дурдом, — повторял бородатый коротышка, нервно подёргивая себя за бороду. — Это форменный дурдом…

— Зато их доить не надо! — радостно произнёс парень в растянутой полосатой майке, украшенной вышитым сердечком. Сердечко было свежим и ярко-розовым цветом выделялось, что на майке, то на парне.

— С чего ты взял? — коротышка сдвинул брови.

— Так они же ж зомби! Кто доит зомби коров⁈

Фантазия Калегорма ожила не ко времени и он замотал головой, пытаясь избавиться от увиденного.

— Ну дядько, подумайте, вот… логически если. Какое молоко от зомби-коровы?

— Зомби-молоко…

— И зомби-сыр, — донеслось с другой стороны. — Для любителей апокалипсиса. А чё? Тема ныне в моде…

— И продавать с конопляным самогоном! Для полноты восприятия!

Коротышка накрыл лицо рукой.

— Это ж Чернышик! — раздался радостный крик. — Чернышик! Марусь, помнишь Чернышика? Иди сюда…

— Тась, не лезь, это ж зомби!

— Да ладно… он ласковый был, кто котёнок. Чернышик!

И огромное умертвие повернулось на зов Анастасии. Голова его качнулась, по призрачной шкуре, что окутывала кости, намекая, что до следующего уровня эволюции осталось всего ничего, пробежали искры. Анастасия же Вельяминова перемахнула забор.

— А я тебе говорила, что нельзя его этому живодёру отдавать… хороший бычок, хороший…

— Доброго дня, — поздоровались с Калегормом, и он, обернувшись, увидел ещё одного знакомого человека. Павел Кошкин протянул руку. — Вы здесь давно?

— Второй день.

— Понятно…