Эльфийский бык 3

— М-да… налицо душевная травма.

— Залечишь?

— Травму — вряд ли. А вот заговор на зубы продержится пару часов максимум. Потом у Анны надо будет зелья взять, воспаление чуть убавит. Но, Кошкин, тебе к врачу надо!

— А пойдёшь со мной?

— Ещё скажи, что тебя за ручку держать надо!

— Можно. А во второй — автомат.

— Дался тебе этот автомат!

— Может, в самое сердце поразил…

— Нормальные люди к стоматологам с автоматами не ходят.

— Так то нормальные. А то мы…

— Кошкин! — окликнули его. — И ты тут?

Симаков. Вот… вечно он влезет в самый неподходящий момент.

— Отдыхаешь?

— Замуж девушку зову, — пожаловался Кошкин с раздражением поняв, что рука от щеки убралась. Правда, боль не вернулась, уже хорошо.

— А она?

— А она отказывается…

— Это вы зря, — Симаков махнул кому-то рукой. — Берите. Кот у нас хороший. Наглый, конечно, ну так кошаки все такие… но самое главное, знаете что?

— Что?

— Что к лотку и когтеточке приучен!

— Симаков!

Сбежал зараза.

А Василиса смеется. И так заливисто… тогда ладно. Пусть смеется. А Кошкин ещё посидит. Немного… пока вон солнышко и на солнышке-то сидеть хорошо. Особенно в компании.

Глава 48 Где еще один путь завершается и начинается новый

Чтобы обрести по-настоящему точёную фигуру, нужно долго и упорно точить по ночам.

Из мыслей одной современной леди

— И что дальше? — Таська сидела на краю дощатой сцены и качала ногами. Семечек не захватила, а жаль…

— В каком смысле?

Бер сел рядом, а с другой стороны — Маруся со своим Ванькой, который, надо признать, из всех эльфов выглядел самым нормальным.

Ну не то, чтобы она была против остальных. Но как-то оно… смущало, что ли?

— В прямом…

Появление водяничек она пропустила, хотя и почувствовала, как зазвенела в воздухе знакомая мелодия. Сперва без звука, сперва это как будто струны настраивали, а потом они и запели.

И ключи наверняка открыли новые, позволяя воде самой найти дорогу.

— Не знаю. А что дальше? — Бер положил меч рядышком. — Надо будет Веду отдать. Пусть домой заберет. Родовая реликвия как-никак…

Родовая реликвия лежала смирно, разве что по клинку пробегали золотые искры.

— А сам?

— Не… если я поеду, то это надолго будет. А надолго нельзя. У меня ж практика!

— У меня тоже, — Иван приобнял Марусю. — На два года, между прочим… вот я тут подумал, возможно, получится перенести часть конопли на другое поле. Правда, ещё не совсем понятно, сколько надо перевозить, чтоб точно сообщество устоялось, но в любом случае ей на старом месте тесновато будет…

— Серьёзно? — Таська нахмурилась. — Ты вот о конопле сейчас думаешь?

— Ага… ещё дом. Смотри, им жить где-то надо? Надо…

Иван указал на темнокожих эльфов, которые обступили посла. Тот отчаянно чесался и пытался что-то объяснить. Может, помощь нужна? Хотя чем им Таська помочь может?

— Только тоже вопрос, примет их дом или как… — поддержал Ивана Бер. — Скорее всего «или как», а значит, надо думать, куда их пристроить. Да и в целом помогать… тысяча лет же прошла. Мир изменился.

На душе стало спокойнее.

Нет, Таська верила… кольцо опять же. Никто не дарит такие кольца просто вот…

— Сидите? — Сашка подошёл и, подняв Алёнку, тоже на сцену посадил, а потом забрался следом. — Уф… умаялся я… пожрать будет чего?

— Пусто, — Бер похлопал по карманам. — Извини…

Император вздохнул и окинул взглядом площадь.

— А это… тут не должны продавать там… пряники? Шашлык?

И в животе тяжко заурчало.

— Карамельки есть, — Маруся протянула пару петушков на палочке. А Таська подумала, сможет ли держава прокормить императора, если он — дракон? Или это… змей?

— О! Спасибо! — Сашка посмотрел на три петушка, вздохнул и протянул один Алёнке. — Извини вот… сам не знаю, что на меня нашло… просто вдруг испугался, что… ну, как бы что кто-то до тебя доберётся и умыкнёт. И я решил, что лучше первым умыкну. Надёжнее, что ли.

Петушка она приняла.

— Это нормально, — сказала Алёнка, раздирая упаковку. — Змеи… они собственники большие. И золото ещё любят… и силу чуют.

— Ну да…

— О! Вы тут! — Юлиана помахала рукой. — Слушайте, а может, фото? Для истории!

И сделала.

В историю Таська вошла с перекошенною рожей.

Дом остался.

И ограда.

Только вот теперь чугун покрылся толстой коростой ржавчины, а к вечеру и вовсе пылью рыжей разлетится. Камень дорожки хрустел под ногами, рассыпаясь на куски. По ступенькам пошли трещины, как и по стенам.

Тьма покинула это место, но след её остался.

Сумароков открыл дверь сам и встал на пороге, посдлеповато щурясь. Он держал в одной руке очки, а в другой — мягкую тряпочку.

— Целый, — сказал он с чувством огромного удовлетворения. — Хорошо. Инге сейчас переживать не след. Хотя, конечно, она смотрела.

— Что смотрела? — Волотов снял пиджак, порвавшийся в нескольких местах.

— Репортаж… очень живо получилось. Так, что даже я почти поверил, что там была ярмарка… но ты всё одно лучше позвони.

— Телефон…

В кармане пиджака осталась горсть деталей.

— Вот, — Сумароков протянул свой. — Позвони…

— Спасибо.

— Кофе будешь?