Элиза и ее поклонники

Как и предполагала тетя Берта, к вечеру появились новые известия о событиях во французской столице. Парижане готовы сражаться: на улицах собираются толпы, мужчины хватаются за оружие, женщины из окон льют на головы солдатам кипяток и купорос. Войскам, вызванным для подавления протестов, не хватает патронов и продовольствия. Исход этого противостояния предсказать трудно.

Отец Элизы, покачав головой, заявил, что не желает слышать за столом ни слова о революции. Семейство отужинало очень тихо – отчасти благодаря отсутствию молодых господ. Быть может, Филипп, занятый приготовлениями к отъезду, даже и на концерт не придет?

Он пришел.

Они с Францем уже стояли перед курзалом, когда Элиза и ее родители вылезли из экипажа. Компания вошла и уселась в одном из первых рядов. По чудесному совпадению Филипп оказался соседом Элизы. Радоваться этому или нет, она не знала. Видеть его так близко и думать о том, что через несколько дней он уедет, – это было нелегко. И все же Элиза не позволила себе потерять самообладание.

– Вы, вероятно, слышали о вчерашних беспорядках в Париже? – вежливо осведомилась она.

– Едва ли кто-нибудь о них не слышал. Сегодня утром восставшие рабочие, студенты и бывшие гвардейцы начали грабить оружейные склады.

С неожиданной для самой себя горечью Элиза произнесла:

– Ну а мы здесь сидим и слушаем Моцарта. За ужином papa даже говорить о революции запретил.

Филипп схватил руку Элизы и тут же выпустил, но и этого секундного прикосновения оказалось достаточно, чтобы ее сердце забилось быстрее. Понимал ли он, что делает с ней?

– Pardon, – быстро произнесла она, – мы с тетушкой были сегодня в бювете, и ее волнение, вызванное французскими событиями, передалось мне. Конечно же, мы бессильны кому-либо помочь. Так почему бы нам не послушать Моцарта?

Филипп поддержал перемену предмета разговора.

– Этот Теодор Вальтерс, – сказал он, – в самом деле превосходный пианист и вдобавок просто симпатичный малый. Сегодня днем я с ним познакомился и слушал, как он упражняется.

Появление молодого музыканта прервало эту беседу. В отличие от Паганини, дававшего концерт в том же зале четырьмя неделями ранее, Вальтерс не только не опоздал, но даже вышел к публике немного раньше назначенного времени. Приветливо улыбнулся всем собравшимся, кивнул Филиппу, как своему знакомцу, поблагодарил город за приглашение и радушный прием, после чего сел за рояль.

Элиза нетерпеливо вытянула шею. Этот юноша (он казался не старше ее самой) брал уроки у Карла Черни, ученика великого Бетховена, и, вероятно, даже лично встречался с последним.

Еще раз улыбнувшись публике, Вальтерс поднял руки над клавишами и заиграл. Элиза закрыла глаза. Соната была знакома ей от первой до последней ноты: два года назад она сама разучила это сочинение и теперь с большим удовольствием прослеживала те бесчисленные нюансы, что обнаруживались в нем благодаря мастерству Теодора Вальтерса.

Впрочем, не только звуки музыки волновали кровь Элизы в эти минуты. Даже не прикасаясь к Филиппу, она постоянно ощущала его близость. Казалось, будто малейшее его движение порождает колебания воздуха, которые щекочут ее кожу, как крылья бабочки.

Но вот соната отзвучала. Раздались рукоплескания. Элиза открыла глаза. Пианист, поклонившись, объявил, что теперь исполнит «несколько чудесных миниатюр».

– Тебе нравится? – прошептал Филипп.

Кивнув, Элиза вынула из ридикюля белый кружевной веер и несколько раз взмахнула им, прежде чем опять сложить. Зазвучало следующее произведение – легкое изящное рондо. Элиза не спрятала веер, а продолжила держать его в руке – так что кончик касался ноги Филиппа. Он не изменился в лице, но она знала: ее намек понят.

За рондо последовали менуэт, маленькая жига и еще один менуэт. Затем концерт подошел к концу: зрители громко зааплодировали, пианист стал кланяться. Устроитель, мсье Шабер, вышел вперед, намереваясь поблагодарить публику за внимание и со всеми проститься, но молодой музыкант поднял руку, останавливая его.

– Невзирая на то, что сегодняшний вечер был посвящен гению Вольфганга Амадея Моцарта, – произнес Теодор Вальтерс, – я не могу отказать себе в удовольствии вспомнить другого композитора, чья музыка особенно близка мне. Три года назад он скончался, до того я успел лишь однажды лично встретиться с ним. Но его творения всегда со мною. – Сердце Элизы забилось быстрее. Пианист закончил свою маленькую речь: – Я говорю о Людвиге ван Бетховене. Одним из его произведений я и хотел бы завершить этот концерт. Доброй ночи!

Внезапно взглянув на Элизу так, будто он ее знал, Вальтерс снова сел за рояль. Прежде чем он успел коснуться клавиш, она поняла, что он сейчас заиграет. Фортепьянную пьесу ля минор.

«К Элизе».

Глава 46