Элиза и ее поклонники

Состроив забавную гримаску, она встала и взяла бокал. Наполнила, подала Филиппу и, оставшись стоять около него, проговорила:

– Тебе следовало бы научиться решать, чего ты хочешь. И делать не только то, что допускают приличия.

– Если бы все было так просто… – вздохнул Филипп и тоже встал. – Так или иначе, сейчас я последую твоему совету. Сделаю то, чего хочу. Это последняя наша встреча наедине. А потому я желал бы проститься с тобою неприличным образом. Ты мне это позволишь?

Элиза кивнула.

Глава 47

Она ждала. Нет, она надеялась.

Филипп поставил бокал, подошел к ней еще ближе и, прикоснувшись к ее щеке, прошептал: «Элиза…»

Она подняла голову и слегка приоткрыла губы. «Что, если я неверно поняла его слова? – подумалось ей. – Что, если он не поцелует меня? Никогда больше? Вдруг он просто уйдет?» Эта мысль была так болезненна, что Элиза на несколько мгновений перестала дышать.

Скользнув вниз по ее щеке и шее, пальцы Филиппа остановились у выреза ночной сорочки, скрытого платком. Она застыла, как если бы боялась спугнуть птицу. Платок медленно сполз с ее плеч и упал на пол, но она все не двигалась, а только смотрела на Филиппа и ждала.

Он убрал руку. Элиза услышала, что его дыхание участилось. Увидела, как он слегка опустил веки. Нет, он не уйдет. Не сейчас. Наконец-то приняв ее безмолвное приглашение, он прикоснулся губами к ее губам. И вот оно вернулось – знакомое ощущение счастья!

Однако этот поцелуй оказался не таким, как все предыдущие, – потому ли, что был прощальным, или же потому, что они, Элиза и Филипп, стояли бережно окутанные, будто коконом, теплым светом двух свечей среди ночной темноты. А может быть, потому что его и ее не разделяли многочисленные слои одежды, которую они носили днем.

Он привлек ее к себе, шлафрок на нем распахнулся, и сквозь ткань их рубашек она ощутила, какой он весь горячий. Она не могла не прижаться к нему, опьяненная необычной близостью его тела. И все же ей хотелось, чтобы он был еще ближе, чтобы скользил руками по ее коже. Хотелось ощутить его твердость.

Но Филипп вдруг отстранил Элизу, сипло произнеся ее имя.

– Это ошибка, я лучше пойду, – после этих слов он действительно развернулся и торопливо, как беглец, вышел из кухни.

Элиза остолбенела. Нет, это было невозможно! Он не мог вот так просто уйти, оставив ее стоять в одиночестве! Она отчетливо почувствовала, что он ее желает. А она желает его. И не позволит ему исчезнуть, не попрощавшись.

Нахмурив лоб, Элиза подобрала и набросила на плечи упавший платок. Она не сдастся. Она любит Филиппа! Всем сердцем, всей кожей, каждым волоском, каждой частичкой себя.

Он нужен ей не затем, чтобы писать новые главы романа. Она хочет быть рядом с ним, чтобы наслаждаться его ласкающим взглядом и прикосновениями его рук, чтобы чувствовать перемену, которая происходит с его телом от ее близости. Сегодня она не откажет себе в том упоении, которое способно охватывать ее всю от головы до кончиков пальцев. Пусть соски затвердеют, пусть тело ощутит полноту и одновременно жажду. Жажду чего – Элиза по-прежнему не до конца понимала. Но она хотела этого. Нынче же ночью. Сейчас. Прежде чем Филипп навсегда уедет. Это она от него все-таки получит – даже если он ее не любит и не хочет на ней жениться.

Взяв свечу, Элиза крадучись поднялась на третий этаж, где располагались гостевые спальни. В которой из них разместился Филипп, она знала. Однажды она подбросила ему в постель главу своего романа. Теперь казалось, что это было так давно!

Приоткрыв дверь без стука, Элиза проскользнула в комнату, задула свечу и поставила подсвечник на столик у двери.

Филипп стоял у окна и глядел в темный сад, но при ее появлении тотчас обернулся.

– Элиза, ты сошла с ума. Уходи, пока я не сделал того, о чем ты пожалеешь, – тихо произнес он, приближаясь к ней.

В его голосе не было слышно особого удивления. Она рассмеялась, сбросила на пол шаль и, прежде чем он успел подойти, села на кровать.

– Я пожалею, если уйду.

Филипп со стоном провел рукой по волосам.

– Что же мне с тобою делать?

– Люби меня.

Даже при единственной непогашенной свече была различима выпуклость на его ночной рубашке. Верно истолковав этот знак, Элиза поняла: нет, он ее не прогонит. Он обнимет ее, поцелует и будет прикасаться к ней там, где она с особой силой и новизной ощущает свою странную жажду.

– Ты не понимаешь, чего требуешь, – произнес Филипп хриплым шепотом. – Нам никак нельзя…

– Ты говорил, что есть вещи, которые мужчина и женщина обыкновенно делают, чтобы скоротать первую брачную ночь.

Филипп усмехнулся:

– Да, боюсь, я и в самом деле упоминал об этом.

– Ну?

– Что «ну»?

– Покажи мне их, – произнесла Элиза настойчиво и, уловив в его взгляде сомнение, прибавила: – Прошу тебя.

Филипп сел рядом с ней и обнял ее. Он как будто бы все еще колебался, но Элиза видела: сопротивление сломлено. Ощутив знакомую сладость его поцелуя, она пылко ответила ему. Ее ладони заскользили по его плечам, спине, ягодицам.