Элохим

– Жуткое переживание! Мрак! Конец света! Такое ощущение, будто тебя самого поимели. Ты горишь одним желанием – мстить, мстить и мстить. Во-первых, уничтожить самого злодея, и во-вторых, ответно обесчестить всех его ближайших родственниц: мать, сестру, дочь. И вот что поразительно: насколько жутко чувствовать себя рогоносцем, настолько же сладостно самому наставлять рога другим мужчинам.

Пантера вновь заржал.

– Тебе сладостно от того, что опасно тр*хать чужую женщину. Мы получаем какое-то особое наслаждение, если знаем, что натягиваем именно чью жену или чью дочь. Увы, такова уж наша мерзкая мужская природа.

Слово «дочь» завораживало Пантеру. «Дочь» казалась ему каким-то таинственным созданием, отличным от «женщины». Слово «дочь» звучало загадочно, как нечто непорочное, маняще сладкое. Его воображение впервые было возбуждено не зримым образом, а одним словом: «ДОЧЬ».

Ему скорее захотелось увидеть, что скрывается за этим словом. Увидеть «того иудея с дочерью», разорвать при нем ее одежду, вцепиться ногтями в нее, процарапать до крови, продрать ее до изнеможения. Он настолько зациклился на своей новой страсти, что почти забыл, о чем его просил Сарамалла.

Теперь у Пантеры появилась новая цель. И он шел к ней как одержимый. Ничто больше не могло его остановить или свернуть с пути. Ему бы только увидеть иудея и его дочь. Что делать дальше – он знал. Остальное его не волновало.

Накануне Йом Кипура Пантере сказали, что он должен отправиться в Храм с тремя идумеями, где ему покажут «того иудея». Он потирал руки в предвкушении.

Перед Тройными воротами, пока идумеи рассматривали проходящую толпу, Пантера непрестанно теребил их, требовал, чтобы ему скорее показали «того иудея с дочерью». Но когда им это не удалось, он взбесился. Впервые он не получал немедленно того, чего хотел.

Вернувшись во Дворец, Пантера потребовал встречи с Сарамаллой. Ему сказали, что Сарамаллы нет во Дворце. Тогда он потребовал, чтобы его пустили к царю. Царь его не принял. Он тогда сказал стражникам, что никуда не уйдет пока не увидит царя.

Пришел Ахиабус в сопровождении десяти вооруженных галлов, и приказал ему убираться вон. Пантера сперва подчинился. Но ушел недалеко. Посередине царского двора он увильнул от галлов и как настоящая пантера забрался на дерево. Галлы не могли его видеть из-за темноты и уже собрались уходить, как внезапно услышали протяжный вой. Это Пантера выл во всю глотку.

– Снимите этого идиота, пока не разбудил царя! – приказал Ахиабус.

Один из галлов забрался на дерево. Через несколько минут галлы услышали тупой удар и крик, а потом увидели, как их собрат свалился с дерева и грохнулся на каменные плиты. Его быстро уволокли в сторону. Следом упала толстая ветка. Пантера издал победоносный клич и стал выть сильнее.

Звериный вой в ночной тишине отдавался во всех углах Крепости. Он звучал назойливо и противно. Царские жены и дети проснулись. Дворцовый люд засуетился повсюду. В окнах Августова и Агриппиева домов появились люди в ночных рубашках. Никто спросонок не соображал, что же стряслось.

Царь и без воя Пантеры не мог уснуть из-за болей в теле и голове. Он лежал в постели, зажав Гермо-альбо-карло между ног. Но с каждой минутой вой Пантеры становился все более невыносимым. Терпение у царя лопнуло. Он вызвал раба Симона и приказал «снять этого долбо*ба с дерева и заткнуть ему пасть».

Но Ахиабус не знал, как это сделать. Он только мог упрашивать, уговаривать и умолять Пантеру спуститься вниз. Пантера молча внимал его словам, но как только они прекращались, начинал выть с новой силой.

Так прошло несколько часов. У всех раскалывалась голова.

Перед рассветом вой внезапно прекратился. Наступила благодатная тишина. Но в ушах все еще отзывался голос Пантеры. Галлы обступили дерево, но не могли его видеть. С верхушки дерева до них доносились тяжелые стоны и вздохи.

– Что теперь это животное там делает? – недоуменно спросил Ахиабус.

– Не видно, – ответил один из галлов, – но кажется, др*чит себя.

А рядам стоящий галл потрогал свою голову, затем понюхал пальцы и брезгливо крикнул:

– Фу! Он слил на меня!

Галлы быстро отступили от дерева, но Пантере удалось все-таки обмочить кое-кого из них мощной струей мочи. Пантера заржал от удовольствия.

– Сволочь сс*т как лошадь, – процедил сквозь зубы Ахиабус.

Как только последние капли струи ударились о каменные плиты, галлы вновь обступили дерево. Но им не пришлось стоять там долго. В этот раз на их головы посыпались обломанные ветки. Галлы разбежались. Пантера воспользовался моментом, быстро слез с дерева и убежал к себе в Агриппиев дом.

Ахиабус не знал, как поступать дальше. Взять его или нет. Вскоре от царя поступило распоряжение оставить римлянина в покое. Все облегченно вздохнули и разошлись.