Элвис Пресли. Безрассудная любовь

Новая сессия на «Стэке» прошла гораздо лучше, чем последняя, во многом благодаря отношению к делу Элвиса. Двое любимых нэшвилльских музыкантов Элвиса — пианист Дэвид Бригс и басист Норберт Путман — усилили Джеймса Бертона и Ронни Тата, составив с ними основную ритм — секцию, и в студии было не протолкнуться от одиннадцати бэк — вокалистов. включая Stamps, Voice, Кэти Вестморлэнд и женского студийного трио. Материал тоже был значительно лучше, и Элвис по — настоящему увлекся первой вещью из подборки — госпельной композицией автора «Burning Love» Денниса Линде под названием «I Got a Feeling in Му Body» — и с энтузиазмом брался за все другие вещи — от любимых сентиментальных композиций вроде «Spanish Eyes» до ритмичной «Talk About the Good Times» Джерри Рида и грустно — печальной кавер — версии «Good Time Charlie's Got the Blues». Впрочем, даже в записях рок — н–ролльных вещей недостает какой — то легкости и раскрепощенности исполнения, которую вы слышите на домашней пленке с Линдой и которая была характерна даже для самых серьезных баллад начала 60‑х, когда Элвис, казалось, просто упивался свободой своего голоса. Трудно сказать, то ли он больше не доверяет своему голосу, то ли просто считает это неподходящим для выступлений на публике, но общее впечатление таково, что в нем больше мастерства, меньше чистого наслаждения пением. Все же сессия была не менее успешна, чем любая другая за последние три года, и привнесла такие свежие краски в исполнительский облик Элвиса, как «Promised Land» Чака Берри и «If You Talk in Your Sleep (Don't Mention My Name)» Реда Уэста и Джони Кристофера, дав в итоге восемнадцать завершенных мастер — версий за семь дней.

Проблемой оставалась деловая сторона, которую Фредди опять не смог обеспечить должным образом, несмотря на то, что это, казалось, касалось его собственных интересов. Полковник был не в состоянии понять, почему так получается, если только, конечно, дело не в том, что мистер Бинсток возомнил себя настолько важной персоной, что не нашел времени для сессии Элвиса Пресли. Как бы то ни было, результатом явились вакханалия с правами и паутина политических интриг, от которых никому не было никакой пользы. Ред, Фелтон, Ламар, даже Марти Лэкер — все боролись за записи, однако, за исключением вещи Реда и одной песни из Нэшвилла, «Элвис Мюзик» получила авторские права только на две песни членов Voice и одну, принесенную на сессию группой. Сам Элвис склонялся к вещам, над которыми он работал с Voice, и даже включил в сессию несколько дуэтов с ведущим вокалистом Шерилом Нильсеном, да и то, что Ред, казалось, всегда получал внутреннюю дорожку на сингле, тоже не могло нравиться другим членам группы. Все это не способствовало созданию товарищеской атмосферы, при этом на Voice выпадала немалая (но далеко не вся) доля возмущения и негодования, и в какой — то момент Ламар взорвался: «Кто написал этот кусок дерьма?» — после чего обнаружил, что это была песня Донни Самнера, которую принес на сессию сам Элвис.

Для Норберта Путмана запоминающимся был немузыкальный момент. «Мы перекусывали, как обычно, около полуночи, и совершенно случайно оказались сидящими вместе на приступке в углу комнаты. Помню, я сказал: «Элвис, я должен сказать тебе кое — что. Если бы не ты, меня бы здесь не было. Благодарение Богу, что в «Blue Moon of Kentucky» было всего лишь три аккорда!» Элвис рассмеялся, но затем завел разговор о том, чтобы поехать в Англию и Австралию, и сказал: «Я правда хочу поехать, но этого не хочет Полковник. Он считает, что если мы отложим их, то подогреем интерес публики». Я спросил: «И что ты собираешься делать?» На что он сказал: «Пут, я подумываю о том, чтобы расстаться с Полковником»». Норберту показалось, что он словно опробовал идею, которую не мог высказать никому другому, укрывшись под маску анонимности. А когда этот краткий перерыв подошел к концу, он просто сказал: «Ну ладно, пора, пожалуй, снова быть Элвисом».

Рождественские каникулы проходили и дальше в таком настроении: он не очень посвящал других в свои мысли, проводя время с Линдой и ее семьей, учась играть в теннис под руководством доктора Ника, мало проявляя тот неистовый дух, который был свойствен для рождественских каникул в прошлом, но и не демонстрируя тех необъяснимо резких перемен в настроении, которые столь часто случались с ним в последнее время. Он испытывал все возрастающее беспокойство по поводу своего возвращения к работе, как признавался доктору Нику, которого его бессонница несколько раз настолько пугала, что он посылал медсестру в Грейсленд делать инъекции снотворного. Начало репетиций было запланировано на середину месяца, за одиннадцать дней до первого выступления в «Хилтоне» 26 января (по настоянию доктора Ника и с одобрения Полковника ангажемент был сокращен до двух недель), и Элвис явно испытывал противоречивые чувства относительно своего возвращения на гоночную трассу.