Эмма

— Вашу рану, моя дорогая Эмма, залечит время. Зная ваш ум и вашу любовь к отцу… Нет, вы не позволите себе… — Он снова сжал ее руку и еще тише, прерывающимся голосом промолвил: — Чувства искренней дружбы… Ах какая подлость! До чего же редкостный он мерзавец! — После этих слов мистер Найтли овладел собою и заключил громче и тверже: — Он скоро уедет. Скоро они оба будут в Йоркшире. Ну а ее мне жаль: она заслуживает лучшей доли.

Эмма поняла, что он имеет в виду, и, обуздав радостный трепет, вызванный такой нежной заботой, ответила:

— Вы очень добры, но ошибаетесь, и я должна вывести вас из заблуждения. В сочувствии подобного рода я вовсе не нуждаюсь. По причине моей слепоты я вела себя с ними так, что вечно буду стыдиться: я наделала и наговорила много глупостей, — но других оснований сожалеть о моем неведении у меня нет.

— Эмма! Правда ли это? — воскликнул мистер Найтли в волнении, но тотчас обуздал себя: — Нет-нет, я понимаю… Простите… Уже этими вашими словами вы в достаточной мере обрадовали меня. Жалеть о нем в самом деле не стоит, и вскорости, я надеюсь, вы поймете это не только разумом. Слава богу, если чувства ваши задеты несильно. Признаться, по тому, как вы держались, я не мог определить, что у вас на сердце, однако вы явно отличали Фрэнка Черчилла, а я не считал его достойным этого. Он не заслуживает называться мужчиной. Между тем именно ему досталась такая чудесная девушка! Ах Джейн, она будет с ним несчастна!

— Мистер Найтли, — произнесла Эмма, стараясь казаться бодрой, но на деле несколько растерянная. — Положение мое совершенно необычайно. Я не могу допустить, чтобы вы продолжали неверно думать обо мне. Если причиной этой ошибки стало мое поведение, то должна признаться вам в совершенном безразличии к тому, о ком мы говорим, причем признаться с неменьшим стыдом, чем обыкновенно испытывает женщина, признаваясь в обратном. Как бы то ни было, это так.

Мистер Найтли выслушал Эмму в полном молчании. Ей хотелось скорее получить от него ответ, но он не отвечал. Она подумала, что, вероятно, сказала недостаточно для того, чтобы заслужить снисхождение, и пусть ей нелегко было решиться еще сильнее принизить себя в его глазах, все же продолжила:

— Сколько-нибудь существенного оправдания у меня нет. Знаки внимания Фрэнка Черчилла мне льстили, и я позволяла себе благосклонно их принимать. Эта ошибка стара, заурядна и совершалась сотнями других женщин, но оттого она не менее простительна для той, которая, подобно мне, желает прослыть понимающей всех и вся. Многие обстоятельства способствовали искушению: Фрэнк Черчилл — сын мистера Уэстона, он долго пробыл в Хайбери и всегда мне нравился, ну а главное… — Эмма вздохнула. — Сколько бы оправданий я себе ни находила, на первом месте будет стоять одна причина: его комплименты тешили мое тщеславие, потому-то я их и принимала, отнюдь не придавая им особенного значения. В знаках его внимания я давно уже усматривала лишь привычную игру, которая ни к чему меня не обязывала. Он навязал ее мне, но чувств моих не ранил, ибо я никогда его не любила. Ну а теперь я, кажется, в самом деле неплохо его понимаю: он хотел не меня увлечь, а скрыть свои чувства к другой. Фрэнк Черчилл старался ввести в заблуждение всех вокруг, а я, казалось бы, являла ему самую благодатную почву для обмана, однако не обманулась. Мне повезло. Так или иначе, я избежала опасности.

Эмма надеялась, что хотя бы теперь мистер Найтли ей ответит: назовет ее поведение если не простительным, то по меньшей мере понятным, — но он все молчал, погруженный, насколько она могла судить, в глубокое раздумье. Наконец он посмотрел на нее и довольно спокойно сказал:

— Я всегда придерживался невысокого мнения о Фрэнке Черчилле, но, вероятно, недооценивал его, поскольку знал лишь поверхностно. Если даже до сих пор я не ошибался, то, пожалуй, он еще способен перемениться к лучшему: с такой женой это вполне возможно. У меня нет причин желать ему зла, а ради той, чье благополучие будет зависеть от его нрава и его поступков, я, безусловно, готов пожелать и добра.

— Я не сомневаюсь в том, что они будут счастливы, — сказала Эмма. — Думаю, они очень глубоко и искренно любят друг друга.