Энские истории

Глупо улыбаясь, я уселся напротив. Конечно, я выглядел по меньшей мере странно: без багажа, в старой грязной одежде, которая к тому же была на два размера меньше; и даже не столько странно, сколько чужеродно, неестественно; мне самому казалось, будто я попал сюда по ошибке.

— Если вы хотите переодеться, — стараясь выглядеть галантным, сказал я, — то я могу выйти. Покурить.

— Если вы собираетесь потакать моим желаниям, — подражая моему тону, произнесла незнакомка, — то рискуете ночевать в тамбуре. Так что уж лучше оставайтесь здесь, и не обращайте на меня внимания. Со своей стороны обещаю оказать вам ту же любезность.

— А-а-а… Ну да, спасибо, — невпопад сказал я и покраснел; к счастью, при ночном освещении этого не было видно, а то бы я смутился еще больше. — Меня зовут Александр… Саша.

— Очень приятно, — отрезала незнакомка и стала глядеть в окно; что она собиралась там увидеть — непонятно: только разноцветные огоньки изредка мелькали в сплошной темноте.

Продолжать разговор было бессмысленно; я хотел забиться в угол и задремать, но никак не мог решить: снимать больничные тапки или нет. Дело в том, что обувь моя не отличалась особенной чистотой, но в то же время я не мог поручиться, что с носками дело обстоит иначе. Поэтому я просто привалился спиной к деревянной перегородке и закрыл глаза.

Внезапный шорох заставил встрепенуться: женщина встала и подняла сиденье, чтобы спрятать под него чемодан. Волна тонкого аромата дорогих духов прокатилась по купе; и еще какой-то волнующий запах: он поднимался снизу и расходился кругами. Я выразительно уставился на ее колени, точнее, на обрез ее юбки: эпицентр этого, второго, запаха был там. Я не мог усидеть на месте: чересчур бодро вскочил и бросился к ней.

— Позвольте? Я помогу!

Мы столкнулись; она меня отстранила — очень резко и нервно.

— Я вас не просила! Сидите на месте! — и она сильно меня толкнула — прямо в левую половину груди. — Я не нуждаюсь в помощниках вроде вас!

Это последнее слово, которое она произнесла… Нет, почти выкрикнула, видимо, желая тем самым придать себе еще больше смелости. Это гневное "ВАС!", оранжево-желтое и искрящееся, раздулось внутри меня до невиданных размеров и неожиданно лопнуло: оглушительно громко, разрывая тело на дрожащие студенистые куски… Но прежде чем провалиться в гулкую черноту обморока, я успел почувствовать сильную боль; жуткую боль: возможно, ее собрали по капле у всех живых существ, населяющих северное полушарие Земли, и мгновенно впрыснули мне в грудь. Я успел почувствовать эту боль и пожалеть, что обморок, с его прохладным безразличием ко всему, на сей раз немного опоздал. Я успел пожалеть об этом и даже успел понять, что, не случись такая боль, и обморока бы тоже не было; что боль — непосредственная причина обморока. Я даже успел подумать, что сам процесс мышления задерживает меня, не дает сознанию ПОТЕРЯТЬСЯ, и поэтому нужно меньше думать…

В общем, я многое успел, кроме одного — добраться до мягкой дерматиновой полки; грохнулся прямо на пол…

* * *

— Саша! Саша! Что с вами?!

"Любопытно, кого это зовут? И голос приятный. Надо открыть глаза, посмотреть, кого это так настойчиво зовут."

Голова кружилась и при этом тихонько гудела. Немного поразмыслив, я пришел к выводу, что если открыть глаза, то это не сильно отразится на самочувствии.

Я открыл глаза и увидел ее, склонившуюся надо мной. Я увидел ее подбородок, ямочку на нем и яркие вздрагивающие губы. Я перевел взгляд чуть пониже; пышная упругая плоть под атласной кожей переливалась в полном соответствии с законом земного притяжения, восхищая своей податливостью и подвижностью; угол выреза на жакете стремился к прямому; я в деталях рассмотрел черное кружево лифчика и пластмассовую застежку — спереди, как я и люблю. И внезапно в расслабленном мозгу огромной занозой прочно засела шальная мысль: "Я расстегну этот замочек. Сам. Я не позволю ей это сделать. Я расстегну его сам."

— Саша! Что с вами?

Я нашел в себе силы подняться и сел на полку.

— Ничего особенного, — и в это мгновение все крамольные мысли отступили на второй план; ко мне потихоньку стали возвращаться силы — ровно настолько, чтобы я снова смог почувствовать эту безумную боль в груди.

— Что с вами? Вы побледнели! Саша! — она опять повысила голос: только бы не кричала — не стоит привлекать внимание. — У вас КРОВЬ!

Я скосил глаза на свое левое плечо; оказывается, все это время я крепко зажимал его правой рукой; между пальцами действительно выступила кровь.

— Послушайте… Помогите мне… Пожалуйста…

— Да! Да, да! — лихорадочно, словно задыхаясь, повторяла она. — Конечно, конечно!

— У вас есть иголка и нитки?

Она уставилась на меня, не мигая. Пришлось повторить:

— Есть?

— Нет. Нет, не думаю.

— Тогда вот что. Сходите к проводнице, купите у нее бутылку водки и бутылку коньяку. И попросите заодно иголку и нитки — самые прочные, которые только сможет найти.

— Да, да! — она послушно закивала. Поднялась и поспешно вышла из купе.

Через несколько минут она вернулась.

— Я все принесла.

— Хорошо. Откройте водку. Откройте коньяк. Разлейте по стаканам.