Читаем Энтелехизм полностью

Вдоль берегов лукавят островаГде шумен волн бунтоприбойГде незаметно головаСклоняется сама собойГде я построю камнедомГде слуховым окошком будуИграть, как луч играет льдомСледить угрюмых сдвигов груду.. . . . . . . . . . . . . . .Я – житель шумных городовЯ – обыватель полустанковВсегда остаться здесь готовЧтобы забыть о перебранке  Чтобы забыть о гуле улиц  О сотнях тысяч номеров  Когда судьба злобясь сутулится  И хрипло напрягает бровьЖелезных струн – свирепо буриЯ буду изучать сонатыУ бури поступь дикотураИ бедра черные лохматы.

«Океанит простор, наливаясь туманом…»

Op. 46.

Океанит простор, наливаясь туманомОблаками луной и волнами и мнойОкеанит рассудок жемчугами сознаньяБеспросветностью зимней утомясь и остывВ бесконечной пучине рассусолились зданьяЧто возникли смеясь у последней чертыОкеанит простор над былой АтлантидойГде нависли покровы развернувшихся в ночьГде над тайной другая КариатидойВспоминает в легенду ушедшую дочь.

«У алтарей склоняются жрецы…»

Op. 47.

У алтарей склоняются жрецыУ входов в храмы нищие сознаньяОт дня последнего созданьяПроэктов, замыслов отцыНад фолиантами седые мудрецыЧто вечно тщатся обозначить тайнуК которой входы все случайныГде в воду спрятаны концы.

«Над озером склонялся ивный хор…»

Op. 48.

Над озером склонялся ивный хорСледя под ветерком живые струи.

«Быть буре – ночь черна…»

Op. 49.

Быть буре – ночь чернаБыть буре – мрачен океанВ котором ночью нету днаВ котором путь не угадан  В котором столько вечных тайн  Их никогда не взглянет око  Где жребий всех всегда на сваях  Плывешь ты близко, иль далеко.

«В черном доме – нет окна…»

Op. 50.

В черном доме – нет окнаТщетно взоры ищут тениБесконечные ступениК тайне бездна где одна.  В черном доме есть жилец  У него земное имя  Брат сестрица иль отец  Обитающий незримоВ черном доме нет окнаНету входа, нет ответаЦель земная не виднаВ смерти мрак она одета.

«На столе – бокал и фолиант…»

Op. 51.

На столе – бокал и фолиантЛегкомыслие и мудростьТо что любит франтОт чего яснее утро.

Набросок

Op. 52.

В окне – маяк, его далекий глаз…В окне луны – алмаз…В окне Атлантик, тронутый луной…В окне простор иной…К которому еще я не привыкКоторого мне чужд язык…В окне – поэмой океан.В окне туман……

«Тревожной меди глас…»

Op. 53.

Тревожной меди гласПрорежет ночи мракВ уме вопрос погасЧто мучил такЛучистым днемКогда скитались мы вдвоем  Томила боль – была усталость житьИ в сердце никла ночь  Оборвалася нитьИссякла мочь…. . . . . . . . . . . . . . .Быть черной буре быть…Океаническая сытьСурово шевелит холодный палецНаш пароход скиталецЗнает цельПросторНе мель…
Перейти на страницу:

Похожие книги

Тень деревьев
Тень деревьев

Илья Григорьевич Эренбург (1891–1967) — выдающийся русский советский писатель, публицист и общественный деятель.Наряду с разносторонней писательской деятельностью И. Эренбург посвятил много сил и внимания стихотворному переводу.Эта книга — первое собрание лучших стихотворных переводов Эренбурга. И. Эренбург подолгу жил во Франции и в Испании, прекрасно знал язык, поэзию, культуру этих стран, был близок со многими выдающимися поэтами Франции, Испании, Латинской Америки.Более полувека назад была издана антология «Поэты Франции», где рядом с Верленом и Малларме были представлены юные и тогда безвестные парижские поэты, например Аполлинер. Переводы из этой книги впервые перепечатываются почти полностью. Полностью перепечатаны также стихотворения Франсиса Жамма, переведенные и изданные И. Эренбургом примерно в то же время. Наряду с хорошо известными французскими народными песнями в книгу включены никогда не переиздававшиеся образцы средневековой поэзии, рыцарской и любовной: легенда о рыцарях и о рубахе, прославленные сетования старинного испанского поэта Манрике и многое другое.В книгу включены также переводы из Франсуа Вийона, в наиболее полном их своде, переводы из лириков французского Возрождения, лирическая книга Пабло Неруды «Испания в сердце», стихи Гильена. В приложении к книге даны некоторые статьи и очерки И. Эренбурга, связанные с его переводческой деятельностью, а в примечаниях — варианты отдельных его переводов.

Андре Сальмон , Жан Мореас , Реми де Гурмон , Хуан Руис , Шарль Вильдрак

Поэзия
Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, но были и «Реквием», и лирика, и пронзительные последние стихи, и, конечно, песни – они звучали по радио, их пела вся страна, они становились лейтмотивом наших любимых картин. В книге наиболее полно представлены стихотворения, песни, поэмы любимого многими поэта.

Роберт Иванович Рождественский , Роберт Рождественский

Поэзия / Лирика / Песенная поэзия / Стихи и поэзия