Энциклопедия диссидентства. Восточная Европа, 1956–1989. Албания, Болгария, Венгрия, Восточная Германия, Польша, Румыния, Чехословакия, Югославия

Эти достижения создали условия для продолжения различных начинаний, выходивших за рамки принятых в коммунистических странах стандартов. Католическая церковь одобрила политические перемены 1956 года. Примас Вышинский не дал поощряющего сигнала к возрождению католических политических движений и, более того, поддержал первого секретаря ЦК ПОРП Гомулку на выборах 1957 года. Стараясь избежать трений с властями в чисто политической плоскости, он сосредоточил внимание на масштабной воспитательной деятельности, которая должна была укрепить национальное и религиозное самосознание поляков, а также выработать у них иммунитет от секуляризации и пропагандируемого властями атеизма. Таковы были цели девятилетней подготовки Церкви к празднованию тысячелетия крещения Польши в 1966 году (так называемая Великая Новенна). Конфликты с властью, которые были особенно интенсивны в 1958–1967 годах, касались именно этой сферы (власть предпочитала трактовать юбилей 1966 года как «тысячелетие польской государственности»). История борьбы коммунистического руководства с Церковью представляет собой отдельную главу в истории послевоенной Польши. Однако следует отметить, что в процессе этой борьбы идейно сформировалась значительная часть польской оппозиции, подчеркивавшая свое национальное самосознание и католицизм. На этап определения политических целей эти круги вышли в конце 1970‐х, а к более активной деятельности перешли в следующем десятилетии.

В отличие от антикоммунистической оппозиции 1940‐х, ожидавшей принципиальных системных изменений, интеллигентские круги, критиковавшие режим в конце 1950‐х – начале 1960‐х, считали ПНР польским государством, которое нужно постепенно реформировать. Коммунистическую власть они рассматривали как отечественную (хотя и связанную с Москвой) диктатуру, с которой можно спорить, но можно и заключать компромиссы. Целью этой игры с властью было постепенное расширение гражданских свобод, восстановление законности, демократизация.

Бороться за это можно было как внутри, так и вне партии и других официальных институций, а критические мнения публиковать в журналах в смягченной «ради цензуры» форме. Поскольку система не допускала существования оппозиции и отказывалась вести с ней диалог, люди, участвовавшие в публичных дискуссиях, неохотно называли себя оппозиционерами. Как правило, они говорили о необходимости построения более гуманного социализма и обеспечения ему более широкой общественной базы. Лишь реакция аппарата власти на выступления сторонников «второго этапа» десталинизации привела к тому, что их начали называть оппозицией.

Для оппозиционной среды, возникшей после октября 1956 года, очень важен был неформальный обмен информацией, мнениями и слухами, циркулировавшими в литературной и научной среде, а затем проникавшими в общество. Так преодолевалась цензура, вскрывались неудобные для властей факты, формулировались отличные от официальных оценки, популяризировались культурные и политические явления – иначе говоря, создавался суррогат общественного мнения. Радикальным по тем временам средством были коллективные письма, направлявшиеся властям в связи с конкретными вопросами. Первое из них, *письмо 34‐х видных представителей интеллигенции, написанное в 1964 году и посвященное проблеме лимитов на бумагу, выделяемую на нужды книгопечатания, а также ужесточению цензуры, вызвало в Польше настоящую бурю и заставило партийных лидеров вступить в прямую полемику с авторами письма. Преследования и репрессии, обрушившиеся на подписавших его, стали сигналом, что человек, ставящий свое имя под коллективным обращением к властям, должен быть готов к серьезным последствиям.

Важным ориентиром для оппозиционных кругов был журнал *«Культура», издававшийся в Париже польским эмигрантом Ежи Гедройцем. И хотя на распространение и самого журнала, и книг, выходивших в созданном при нем издательстве «Институт литерацкий» («Instytut literacki»), в ПНР был наложен запрет, они постоянно передавались из рук в руки. Писать для «Культуры» решались немногие, почти всегда под псевдонимами. Контакты с этим журналом, а тем более сотрудничество с ним грозили репрессиями (процесс Ханны Ревской в 1958 году, Ханны Рудзинской в 1961 году, следствие по делу Станислава Цат-Мацкевича в 1965 году, *«дело альпинистов» в 1970‐м).