Энциклопедия диссидентства. Восточная Европа, 1956–1989. Албания, Болгария, Венгрия, Восточная Германия, Польша, Румыния, Чехословакия, Югославия

Киселиновски С. Македонски Дејци. (XX-ти век). Скопje, 2002.

Киселиновски С. Нацијоналното и државното во македонското револуцијонерно движење. (1893–1944) // АСНОМ. Педесет години македонска држава, 1944–1994 / ред. Е. Димитров [и др.]. Скопje, 1995.

Поповска Д. Споменикот, меморија и идентитетот. Скопје, 2015.

Промеморија на Македонската академија на најуките и уметностите во врска со спорот за името на Република Македонија. Скопje, 2002.

Ристевски С. Стенографски белешки од првата јазична комисија. Скопje, 2000. (Факсимильное издание).

Ристевски С. Судени за Македонија. (1945–1985). Охрид, 1995.

Црните страници на УДБА. T. 13. Драган Богдановски / ред. Ф. Петровски, Д. Јурукова; предговор Ф. Петровски. Скопје, 2017.

Lampe J. R. Balkans into Southern Europe, 1914–2014. A Century of War and Transition. 2 ed. Oxford, 2014.

Pettifer J. The new Macedonian question. London, 1999.

Phillips J. Macedonia. Warlords and Rebels in the Balkans. New Haven; London, 2004.

Stawowy-Kawka I. Historia Macedonii. Wrocław; Warszawa; Kraków, 2000.

Troude A.-G. Balkans, un éclatement programmé: Ex Yougoslavie 20 ans après. Sion, 2012.

Сербия, Черногория

Исторический очерк [41]

Диссидентскому движению в странах реального социализма в период от смерти Сталина до разрушения Берлинской стены посвящена обширная литература. В Сербии, однако, на эту тему нет не только мемуаров, но и трудов, ставших результатом научных исследований. Среди причин этого можно назвать, например, то, что Сербия была исключена из круга стран «реального социализма», или убеждение, что здесь не было диссидентов.

Когда коммунисты в Югославии только готовились захватить власть, Сталин и СССР были для них неоспоримым примером и опорой, особенно во время Второй мировой войны. Тогда выступать с критикой сталинизма было необычайной смелостью, смертельным риском. Коммунисты, даже уже захватив власть, резко пресекали любую критику, в том числе доносившуюся из собственных рядов. В таких условиях оппоненты коммунистической системы были настоящей редкостью и платили за это высокую цену.

В первые годы после войны Югославию воспринимали извне как демократическое государство. Казалось, что существовала свобода печати, продолжали выходить некоторые оппозиционные газеты – «Республика» до 1956 года, «Свободный дом» («Слободни дом») до 1963 года. В действительности свободу слова душили любыми средствами, например журнал «Демократия», орган Демократической партии, жгли на улицах, а типографские рабочие отказывались его печатать, и в конце концов журнал перестал выходить. Разрешалось также существование политических партий, но по сути – лишь их руководства, без актива. Почти все партии вошли в состав Народного фронта, в котором доминирующую роль играла компартия Югославии (*Союз коммунистов Югославии), хотя вплоть до 1948 года она не была официально зарегистрирована. Проводились парламентские выборы, но их результаты были фальсифицированы. Согласно договоренностям с западными союзниками, в парламенте и правительстве были представители некоммунистических объединений, но объединения эти быстро распадались или переходили на сторону коммунистов.

Существует много спорных мнений относительно югославских диссидентов, но в отношении к Миловану Джиласу все единодушны: он был наиболее значительным их представителем (и стал таковым намного раньше, чем, например, Андрей Сахаров или Вацлав Гавел в своих странах). Его книга «Новый класс» (первое издание на английском языке вышло в 1957 году, а на сербском только в 1990‐м) была переведена на множество языков. В мире он был известен благодаря статьям, интервью и книгам, которые в его родной стране начали издавать только в канун событий, которые привели к развалу югославской федерации.

Джилас был членом политбюро КПЮ, одним из самых близких соратников Иосипа Броз Тито во время войны и непосредственно после нее, председателем Федеральной скупщины, одним из самых важных людей «невидимой власти» (его излюбленная формулировка первых послевоенных лет). Его считали красноречивым идеологом и суровым революционером, порой жестоким (во время укрепления новой власти), но и одним из самых либеральных чиновников партии и государства.