Эон. Исследования о символике самости

²⁹³ Здесь магнетическое притяжение исходит от Логоса. Он обозначает мысль или идею, которая была сформулирована и изложена, т. е. содержание и продукт сознания. Следовательно, Логос подобен aqua doctrinae, но если Логос обладает преимуществом автономной личности, то aqua doctrinae лишь пассивный объект человеческого действия. Логос ближе к исторической фигуре Христа, так же как «вода» ближе к магической воде, используемой в ритуалах (омовение, окропление, крещение). Три наших примера магнетического действия предполагают три различных формы магнетического агента:

1. Агент как неодушевленная и сама по себе пассивная субстанция, вода. Извлекается из глубин колодца руками человека и используется согласно его нуждам. Обозначает видимую доктрину, aqua doctrinae или Логос, передаваемый другим через слова и ритуал.

2. Агент как одушевленное автономное существо, змей. Появляется спонтанно или возникает неожиданно; зачаровывает. Его пристальный взгляд застыл, а кровь холодна и чужда человеку. Он переползает через спящего, а затем тот находит его в своем ботинке или в кармане. Он выражает страх перед всем нечеловеческим и благоговение ко всему возвышенному, выходящему за рамки человеческого. Он – нижайшее (дьявол) и высочайшее (сын Божий, Логос, Нус, Агатодаймон). Присутствие змеи пугает; ее находят в непредвиденных местах и в неожиданное время. Как и рыба, она репрезентирует и персонифицирует темное и бездонное, пучину вод, лес, ночь, пещеру. Когда первобытный человек говорит «змея», он имеет в виду переживание чего-то внечеловеческого. Змея не аллегория и не метафора, ибо ее форма символична сама по себе; необходимо отметить, что именно «Сын» имеет форму змеи, а не наоборот: змея не означает «Сын».

3. Агент как Логос, философская идея и абстракция телесного и личностного сына Божьего, с одной стороны, а с другой – динамической силы мыслей и слов.

²⁹⁴ Ясно, что эти три символа стремятся описать непознаваемую сущность воплотившегося Бога. Однако равно ясно и то, что они сильно гипостазированы: в ритуале используется не метафорическая, а реальная вода. Логос был в начале, и Бог был Логосом задолго до Вочеловечения. «Змей» подчеркивался потому, что офиты справляли свои евхаристические трапезы с участием живой змеи, не менее реальной, чем змея Асклепия в Эпидавре. Аналогично «рыба» – не просто тайный язык мистерии, но, как свидетельствуют исторические памятники, значит нечто и сама по себе. Более того, она приобрела свое значение в примитивном христианстве без какой-либо реальной поддержки со стороны письменной традиции, тогда как змéя, по крайней мере, можно соотнести с аутентичным изречением Христовым.

²⁹⁵ Все три символа суть феномены ассимиляции, которые сами по себе обладают нуминозной природой и, следовательно, определенной степенью автономии. В самом деле, если бы они не появились, это означало бы, что благовестие оказалось неэффективным. Данные феномены не только доказывают действенность благовестия, но и обеспечивают необходимые для нее условия. Иными словами, символы репрезентируют прототипы фигуры Христа, дремавшие в человеческом бессознательном и разбуженные затем его реальным появлением в истории и, так сказать, магнетически притянутые к нему. Вот почему Майстер Экхарт использует ту же символику для описания связи Адама, с одной стороны, с Создателем, а с другой – с низшими тварями[531].

²⁹⁶ Данный магнетический процесс революционизирует эго-ориентированную психику, устанавливая, в противоположность эго, другую цель или центр, характеризующийся самыми разнообразными наименованиями и символами: рыба, змей, центр поморника[532], точка, монада, крест, рай и т. д. Миф о невежественном демиурге, вообразившем, что он и есть высшее божество, иллюстрирует смятение эго, когда оно больше не может скрывать от себя знание о том, что оно свергнуто с престола неким авторитетом высшего порядка. «Тысяча имен» lapis philosophorum соответствует бесчисленным гностическим обозначениям Антропоса, благодаря которым становится очевидно, чтó имеется в виду: более великий, более всеобъемлющий Человек, то неописуемое целое, состоящее из суммы сознательных и бессознательных процессов. Это объективное целое, антитеза субъективной эго-психики, я и называю самостью, что в точности соответствует идее Антропоса.

2