Эон. Исследования о символике самости

³¹¹ Сами наасены считали своим центральным божеством змея Наас и описывали его как «влажную субстанцию» в соответствии с Фалесом Милетским, утверждавшим, что вода есть первоначальная субстанция, от которой зависит всякая жизнь. Точно так же все живые существа зависят от Нааса: «он содержит в себе, подобно рогу однорогого быка, красоту всех вещей». Он «пронизывает все, как вода, текущая из Эдема и разделяющаяся на четыре источника» (). «Этот Эдем, говорят они, есть мозг». Три райские реки суть сенсорные функции (Фисон = зрение, Гихон = слух, Тигр = обоняние), четвертая же, Евфрат – это уста, «через которые исходит молитва и входит пища». Как четвертая функция он имеет двойственное значение[560]: с одной стороны, он означает сугубо материальную деятельность питания тела, а с другой – «радует[561], питает и образует [] духовного, совершенного [] человека»[562]. «Четвертое» есть нечто особое, амбивалентное – даймонион. Хороший пример этого – отрывок из книги Даниила (3:24), где к трем мужам в огненной печи присоединяется четвертый, подобный «сыну Божию».

³¹² Вода Евфрата – это «вода, которая над твердью небесной», «живая вода, о которой говорил Спаситель»[563], обладающая, как мы видели, магнетическими свойствами. Это та чудесная вода, из которой олива черпает масло, а виноградная лоза – вино. «Сей человек, – говорит Ипполит, как бы продолжая рассуждать о воде Евфрата, – лишен почитания в мире»[564]. Это аллюзия на . В самом деле, вода, о которой идет речь, есть «полный [завершенный] человек», , Слово, ниспосланное Богом. «Из живой воды мы, духовные люди, выбираем то, что наше»[565], ибо всякая природа, будучи погружена в эту воду, «выбирает собственные субстанции… и из этой воды в каждую природу переходит то, что ей подобает»[566]. Вода или, как мы могли бы сказать, этот Христос своего рода панспермия, матрица всех возможностей, из которой выбирает «свою Osob», свою идиосинкразию[567], «летящую к нему [быстрее], чем железо к магниту». Однако «духовные» люди обретают подобающую им природу, входя через «истинную дверь», Иисуса Макариоса (благословенного) и тем самым получая знание о собственной целостности, то есть о полном (завершенном) человеке. Этот человек, не почитаемый в мире, очевидно, и есть внутренний, духовный человек, осознаваемый теми, кто входит через Христа, дверь к жизни, и просветлен им. Здесь смешаны два образа: образ «тесных врат»[568] и образ из Иоанна, 14:6: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня»[569]. Эти образы репрезентируют процесс интеграции, характерный для психологической индивидуации. Сформулированный таким образом, символ воды постоянно сливается с Христом, а Христос – с внутренним человеком. На мой взгляд, это не путаница, а, напротив, психологически верное описание фактов: Христос как «Слово» действительно есть «живая вода» и в то же время символ внутреннего «полного» человека, то есть самости.