В течение пяти лет после первичного инфицирования у 10 % пациентов развивается клинически значимое заболевание. В этом случае туберкулезные бактерии успешно противостоят макрофагам и ускользают от окружающих их фагоцитов. Так возникает активный туберкулез с соответствующими симптомами и осложнениями. Такой исход – следствие нескольких случайных факторов. Например, вторгшийся штамм
При милиарном туберкулезе палочки Коха, сначала поразив легкие, могут распространиться дальше, создавая очаги по всему организму. Но, поскольку микобактерии способны проникать в тело разными путями – через пищеварительную систему, царапину или от матери к плоду, первичные очаги могут возникать не только в легких. Из-за такого разнообразия возможных очагов инфекции туберкулез является одним из самых многоформенных заболеваний, способных атаковать любые ткани и органы – кожу, сердце, центральную нервную систему, мозговые оболочки, кишечник, костный мозг, суставы, гортань, селезенку, почки, печень, щитовидную железу и гениталии. А значит, потенциально туберкулез может принимать множество обличий, имитируя симптомы других болезней, что, как известно, затрудняет диагностику физическими методами. Пока в XX в. не появились надежные диагностические критерии туберкулеза, сбитые им с толку врачи часто решали, что имеют дело с брюшным тифом, бронхопневмонией, холерой, бронхитом, малярией, сепсисом, менингитом и прочими заболеваниями.
Но поскольку легочный туберкулез, или чахотка, наиболее распространенная и значимая форма этого заболевания, именно ее основательным обзором мы и ограничимся. Первая особенность этой болезни – крайняя прихотливость развития в организме больного, причины которой необъяснимы до сих пор. С одной стороны, течение может быть фульминантным и приводить к смерти уже через несколько месяцев после появления первых симптомов. В XIX в. это называлось «стремительной», «злокачественной» и «быстротечной» чахоткой.
С другой стороны, туберкулез может укорениться как хроническое заболевание и медленно прогрессировать на протяжении десятилетий, прерываясь ремиссиями и как будто даже полным выздоровлением, а затем возобновляться необъяснимыми рецидивами, неумолимо прогрессируя. До появления антибиотиков продолжительность жизни примерно 80 % пациентов составляла от года до двадцати лет, хотя в каждой возрастной группе были и те, кто вдруг восстанавливался и, по-видимому, выздоравливал.
Диапазон мучений, через которые проходили пациенты, наглядно иллюстрируют совершенно не похожие истории болезни двух выдающихся британских писателей XIX в., пораженных туберкулезом. Один из них Джон Китс – типичный пример скоротечной чахотки. Он заболел в феврале 1820 г. и умер ровно через год, в возрасте 25 лет. Этот поэт-романтик стал знаковой фигурой, породнившей чахотку с искусством и духом времени. И еще целое столетие буквально каждому было известно, что заразился Китс, ухаживая за больным братом, что, отчаявшись, уехал из Англии в более благоприятный для здоровья климат Рима, что разлучился с возлюбленной Фанни Брон, что умер в Риме, где и похоронен, и что перед смертью у него был период поэтического вдохновения, по мнению многих, самый выдающийся в его творчестве. В общественном сознании короткая жизнь Китса, которую часто сравнивали с метеором, кометой или сгоревшей свечой, стала лейтмотивом восприятия туберкулеза в середине XIX в. Чахотка стала свидетельством высокой культуры, чувственности и гениальности, а Китс – ее олицетворением.
Шотландец Роберт Льюис Стивенсон оказался на другом конце туберкулезного спектра. В отличие от Китса он противостоял недугу на протяжении десятилетий и в непрекращающихся попытках восстановить здоровье кочевал по лечебницам и санаториям разных стран. В 1894 г. он скончался в гораздо более почтенном возрасте 44 лет, прожив сравнительно долгую и плодотворную жизнь, которую, по всей видимости, оборвал не туберкулез, а инсульт.