Эпидемии и общество: от Черной смерти до новейших вирусов

Странные высказывания Хартла и последовавшее затем бездействие ВОЗ объяснялись тем, что организация так и не усвоила уроки, преподанные кризисом SARS. Приняв устоявшуюся в индустриальном мире точку зрения, ВОЗ перестала уделять инфекционным заболеваниям особое внимание. Она резко сократила бюджет на эпиднадзор и реагирование, уволила старейших и самых опытных экспертов в этой области. Поэтому для борьбы с лихорадкой Эбола у ВОЗ не хватало ни компетенции, ни сотрудников, ни энтузиазма. К тому же организация была парализована внутренней бюрократической борьбой за сферы влияния между штаб-квартирой в Женеве и Региональным бюро для стран Африки, расположенном в конголезской столице Браззавиль. Как и штаб-квартира в Швейцарии, африканское бюро сократило бюджет на обеспечение готовности к эпидемическим вспышкам более чем в два раза: с 26 млн долл. США в 2010–2011 отчетных годах до 11 млн в 2014–2015 гг. Когда официальные лица в Браззавиле, уже без поддержки опытных экспертов, к которым могли бы обратиться для консультации, решили считать, что эпидемия в Западной Африке не опаснее первых вспышек в Конго и вскоре закончится без внешнего вмешательства, отделение в Женеве, не вникая в ситуацию, поспешило согласиться с их точкой зрения.

Выйти из тупика не удавалось, эпидемия разрасталась, люди в трех западноафриканских странах продолжали умирать тысячами. В июне 2014 г. «Врачи без границ» объявили, что лихорадка Эбола вышла из-под контроля и уже насчитывается более 60 очагов заражения. Организация вновь, так же как в марте, раскритиковала мировую общественность и осудила за стремление примкнуть к «глобальной коалиции бездействия»{287}. В ответ ВОЗ организовала в Аккре, столице Ганы, конференцию министров здравоохранения стран Западной Африки и заверила всех, что вскоре ситуация разрешится. Незадачливый представитель ООН, совершенно не владея информацией, высказал следующее мнение: «Ситуация не уникальна, мы с подобным сталкивались много раз, поэтому я даже не сомневаюсь, что мы с ней справимся»{288}. Представители «Врачей без границ» пришли в ужас. Доктор Брис де ла Винье, руководитель оперативного управления организации, был потрясен «практически нулевым откликом со стороны мировой общественности»{289}. Хотя теперь о катастрофе кричали уже не только «Врачи без границ». Газета The New York Times, например, крайне язвительно высказалась насчет «лидерства» ВОЗ, так и не проявленного ею в июле и августе, когда ситуация с болезнью ухудшилась. В газете писали, что организация «месяцами и в ус не дула», что ее реакция на чрезвычайную ситуацию была «постыдно неспешной», что региональное отделение в Африке «неэффективно, политизировано и управляют им плохо, зачастую некомпетентные люди»{290}.

Правительства – как в пострадавшем регионе, так и за рубежом – на сотрудничество тоже шли неохотно. Власти трех стран, оказавшихся в эпицентре катастрофы, вняли заверениям ВОЗ, сделали вывод из истории лихорадки Эбола в Конго, но сподвигли их на это экономические соображения, а отнюдь не научное знание или забота о здоровье населения. Больше всего они боялись, что из-за вспышки страшной болезни в Западной Африке инвесторы пересмотрят планы развития, которое уже шло полным ходом, что международные авиакомпании остановят сообщение с опасным регионом, и это ударит по туристическому сектору, что не будет больше барышей от горнодобывающих компаний и сельскохозяйственного бизнеса и что болезнь оставит на пострадавших от нее странах клеймо отсталости и дикарства. Поэтому власти предпочли стратегию фальсификации статистики и сокрытия информации.

В том же духе действовал президент Гвинеи Альфа Конде, решивший преподнести происходящее в радужном свете, чтобы не спугнуть горнодобывающие компании и производителей пальмового масла: о львиной доле случаев лихорадки Эбола или подозрений на нее правительство Конде просто не сообщало. Вместо этого оно бросило усилия на то, чтобы заставить сельских жителей изменить кулинарные привычки, и запретило продажу и потребление дичи. Так Конде удалось отвлечь внимание общественности от чрезвычайной ситуации, а заодно уничтожить стандартную здравоохранительную стратегию отслеживания контактов. Кроме того, Конде не приложил никаких усилий, чтобы увеличить количество персонала в больницах и клиниках. Хуже того, в впервые месяцы эпидемии он использовал, как тогда говорили, альтернативную стратегию: отправил в карантин не вирус, а журналистов, которые сообщали о хищнической политике президента. Его полиция преследовала и запугивала репортеров, пытавшихся рассказать правду об истинном положении дел в медицинской сфере. Конде же всецело разделял воодушевление и оптимизм ВОЗ. В ходе визита в Женеву в конце апреля, когда «Врачи без границ» уже трубили о глобальной чрезвычайной ситуации, Конде непринужденно объяснял прессе: «Ситуация находится под контролем. Надеюсь, чтоб не сглазить, никто больше не заболеет»{291}.