Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках

Епископ Костромской в 1792 г. утверждал, что правительственные чиновники неоднократно посылали к нему раскольников на увещание — в общей сложности 1500 закоренелых и более 400 вновь обращенных. Епископ также сообщал, что во время ревизии 1782 г. переписчики-раскольники убедили такое же количество прихожан записаться старообрядцами и что в Юрьевецком уезде почти все крестьяне девяти приходов ушли из церкви. Деревенские старосты, говорил он, имея в виду всю губернию, а не один Юрьевецкий уезд, будучи сами раскольниками, увлекают крестьян в раскол и способствуют сооружению старообрядческих келий в полях и лесах и возведению староверческих часовен[494]. В 1860-х гг., по свидетельству священника из деревни Черная, все выборные из крестьян должностные лица в округе были старообрядцами. В середине столетия губернским властям в Костроме были известны главные центры и имена некоторых руководителей старообрядчества, однако, получив приказ провести расследование, местные чиновники тянули время, и большинство дел были закрыты либо без вынесения заключения, либо без назначения расследуемым старообрядцам какого-либо наказания[495]. У местных чиновников не было желания привлекать староверов к ответственности, возможно, потому, что они им сочувствовали или же были подкуплены.

В окрестностях Уреня Варнавинского уезда, к северо-востоку от Баков, в 1829–1830 гг. произошло крупное восстание, охватившее (по утверждению восставших в одной челобитной) деревни с общим населением 5000 человек. Восстание не имело отношения к религии, оно началось как протест против попыток удельной администрации прибрать к рукам и обложить налогом подсечно-огневое земледелие в удельных лесах. Между тем именно религиозная солидарность этих крестьян-беспоповцев (как было сказано в еще одной челобитной, «будучие раскольниками разных сект, отвергающих тайнства») помогла им продержаться почти год после того, как в июле 1829 г. они изгнали удельных чиновников из Уреня и в начале 1830 г. на некоторое время взяли в свои руки управление всем поселением. С января до мая 1830 г., вооруженные по большей части дубинками, они обращали в бегство мелкие отряды солдат, которых чиновники посылали в деревни. Только в июне с помощью вооруженного отряда в 1000 ружей властям удалось одержать победу. Но хотя более 200 участников были наказаны — прогнаны сквозь строй, выпороты, отданы в солдаты, высланы в Сибирь, — многие, в том числе один из вожаков, сумели скрыться, и следствие велось типичным для Костромы образом ни шатко, ни валко до 1831 г., когда его свернули и объявили приговоры. Губернатор не без оснований подозревал, что один из ведущих расследование чиновников был подкуплен и не выполнял приказ о поимке вожака. Уренские удельные крестьяне продолжали протестовать и посылать челобитные вплоть до 1836 г. [496]

По словам Петра Брянчанинова и Льва Арнольди — двух чиновников Министерства внутренних дел, откомандированных в Костромскую губернию в 1852 г. для сбора информации о старообрядцах, — церковные и государственные власти на местном уровне не пытались вести учет и вообще не беспокоились по поводу староверов. Священники получали свою небольшую мзду за то, что заносили их в списки присутствующих на исповеди и св. причастии во время Великого поста, создавая им, таким образом, прикрытие. Арнольди в своем дневнике, где содержатся кое-какие подробности, не вошедшие в официальный отчет, отмечает, что поп брал 150 рублей за регистрацию брака молодоженов-староверов в метрической книге, при этом эти молодые не появлялись в церкви. Попы также потворствовали старообрядческим наставникам и «ересиархам», по всей видимости, за вознаграждение. Старообрядцы, по утверждению Брянчанинова и Арнольди, были основным источником дохода священников. Они также отмечают, что многие старообрядцы крестились и венчались в церкви и получали таким образом статус православных; чиновники, скорее всего, не знали, что это было в обычае у спасовцев.

Брянчанинов и Арнольди в своем докладе 1852 г. приводят наиболее реалистичные цифры: 20 587 явных раскольников обоего пола, 27 485 тайных, 57 571 «зараженных» старой верой и, вероятно, тайных старообрядцев. Из 105 643 вероятных старообрядцев в этой губернии они помещают 20 555 в Варнавинский уезд (из 69 089 обоего пола в 1858 г.), уступающий в этом только соседнему Макарьевскому с 25 209 старообрядцами[497]. Правда, чиновники отмечают, что их подсчет удручающе неполон и, только когда они проведут тщательное расследование, будет возможно установить, «насколько незначительно число истинных сынов Православной Церкви» в Костромской губернии[498].