Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках

Спасов двор № 11 представляет собой конгломерат не состоящих в родстве семейных осколков, распределенных ревизией 1834 г. по шести разным дворам. Козмины, Василий и Авдотья, не брат и сестра; Василий был включен в случковскую ревизскую сказку в 1782 и 1795 гг., а Авдотьи там не было. На самом деле среди шести составных частей этого двора не прослеживается явных родственных связей. Двенадцать из шестнадцати обитателей двора — женщины; пять — взрослых, незамужних, еще три — вдовы. Василий Козмин и Симион Васильев уже близки к концу своей трудовой жизни, и у них нет сыновей, готовых прийти им на смену. Иван Михайлов только начинает трудовую жизнь. Количество едоков настолько превышает число работников, что двор явно нежизнеспособен, если только у него не было существенных ресурсов, кроме троих мужчин, которые едва подходили под категорию взрослых трудоспособных работников. Двор мог бы стать через несколько лет самодостаточным при условии, что эти двое мужчин искусные мастера и могут продолжать работать, пока Иван, 15 лет, и Абрам, 11 лет, не станут взрослыми, а старые женщины умрут первыми. Если же первыми умрут мужчины, то оставшимся в живых обитателям придется искать приют в других дворах. С крестьянской точки зрения с этим двором все было неладно.

Тем не менее нет оснований сомневаться в том, что в 1830 г. Спасов двор № 11 был именно таким, каким его переписал священник, и что многие из дворов в переписи ревизии 1834 г., включая те шесть, по которым переписчик разместил спасовцев двора № 11, были фикцией. Хотя ревизии XIX в. переписывали крестьян вроде бы — а в большинстве деревень действительно — по дворам, основной заботой переписчиков была регистрация мужчин, и самым надежным способом избежать упущений являлась перепись по семейным группам, которые можно было выверить по предыдущим ревизским сказкам. Как и в XVIII в., в ревизии 1834 г. в левой колонке учитывались все мужчины (но не женщины) из предыдущей ревизии; это предопределяло организацию правой колонки, где учитывалось наличное население. Ревизор-переписчик разместил жильцов Спасова двора № 11 по тем дворам, в которых они находились во время ревизии 1816 г. Собственно говоря, от него этого требовал закон в тех случаях, когда дворы разделились или перестроились без разрешения (в данном случае разрешения удельной администрации; в конце XVIII в. дворцовые крестьяне были переименованы в удельные)[344].

Священникам, напротив, не было никакого смысла создавать искусственные дворы для староверов: в приходе с. Купля они чаще записывали своих прихожан-староверов индивидуально, а не по дворам, поскольку (как можно убедиться по спискам других лет) открыто придерживавшиеся старой веры крестьяне обычно не концентрировались в нескольких дворах, а были рассеяны по многим. Когда священники переписывали староверов по дворам, как в Алёшково в 1777 г. и в Случково в 1830 г., мы можем не сомневаться, что это делалось потому, что таков и был состав данных дворов. Действительно, в исповедной ведомости 1830 г. тот же священник, который переписал случковских спасовцев по дворам, записал случковских поморцев и алёшковских спасовцев не в порядке их дворов, а как отдельно пронумерованных лиц. Во всяком случае, если бы священник в 1830 г. и решил создать фиктивные дворы, он не смог бы сам придумать такую странную комбинацию жителей, как в Спасовом дворе № 11.

Итак, в какое-то время в период между 1800 и 1830 гг. большинство случковских староверов открыто признали себя спасовцами и в какой-то момент между 1816 и 1830 гг. спасовцы из смешанных дворов переместились во дворы других спасовцев или объединились и создали совершенно новые дворы. Мы знаем, что разделение произошло после 1816 г., потому что в этом году ревизорам-переписчикам было указание переписывать людей по тем дворам, где они на самом деле проживали на тот момент, а не по дворам, где они были в 1812 г. [345] Беря за точку отсчета данные по дворам за 1816 г. из ревизии 1834 г., мы видим, что в промежутке между 1816 и 1830 гг. спасовцы из одного двора распределились по двум другим существующим Спасовым дворам, а из другого — по трем Спасовым дворам. Только один двор (муж, 70 лет; жена, 60 лет; дочери, 42 года и 31 год) однозначно перестал производить потомство, но в другом младшему ребенку было 10 лет. В четырех больших дворах было по четыре и более маленьких детей, и во всех, кроме целибатного двора и Спасова двора № 11, была супружеская пара, произведшая на свет ребенка в последнее десятилетие; в Спасовом дворе № 11, правда, жила вдова с двумя маленькими детьми. Другими словами, эта Спасова община продолжала традицию, которая сложилась среди случковских староверов к концу XVIII в.: мужчины двора женились, женщины оставались в девицах и обычно во дворе присутствовала хотя бы одна производящая потомство пара.

Спасовы мужчины все женились — все 25 из них, 20 лет и старше, в 1830 г. были женаты, а их женщины сохраняли такое же неприятие брака, как в период 1795–1800 гг. (таблица 4.1)[346].