Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках

Использование количественного соотношения мужского и женского населения в качестве примерной оценки доли женщин, никогда не бывших замужем, — с вероятной погрешностью +/–5 % — позволяет нам расширить границы исследования. 24 деревни (в том числе три из прихода с. Купля и выборка для сравнения из семи деревень), подведомственные удельному управлению Красного села, располагались практически по всей пригодной для житья территории Гороховецкого уезда к югу от р. Клязьмы. В 1834 г. удельные женщины здесь численно превосходили мужчин (2291 к 1852) на 23,7 %; в 1850 г. численное превосходство женщин (3742 к 2889) составляло 29,5 %[359]. Более поздняя цифра была, скорее всего, выше доли женского населения, сторонившейся замужества, но она дает основания полагать, что 26,1 % отказниц от брака в 1850 г. в нашей выборке из семи деревень отражает, по всей видимости, тогдашний уровень сопротивления замужеству среди всего населения удельных крестьян в этом уезде. В 1834 г. в 42 государственных деревнях (которые теперь включали в себя бывшие «экономические»), разбросанных по всему Гороховецкому уезду — гораздо более обширному в XIX в., чем Гороховецкий район сегодня; на севере в него входили восточные районы современной Ивановской области, а также часть современной Нижегородской — доля женского населения (3559) превышала мужскую (3091) на 15,1 %[360]. Конечно, чем дальше мы удаляемся от прихода с. Купля, тем меньше наша уверенность в том, что процентное соотношение полов приблизительно соответствует доле взрослых женщин, никогда не бывших замужем. И при весьма разношерстном составе государственных деревень, расположенных в различных экологических зонах и, несомненно, разнящихся по типу хозяйствования, а что еще важнее — по местной религиозной истории, здесь наблюдались значительные расхождения как в численном соотношении полов, так и в масштабах женского сопротивления браку. Тем не менее 15,1 % — цифра достаточно высокая, чтобы свидетельствовать о наличии той или иной степени женского сопротивления браку среди государственных крестьян, соседствующих с приходом с. Купля и находящихся далеко за его пределами в первой половине XIX столетия. Это более масштабный сюжет, в котором крестьяне прихода с. Купля сыграли небольшую, но поучительную роль.

Глава 5. Спасовцы: согласие отчаяния

Судя по всему, до XIX в. спасовцами не были написаны никакие труды по своей истории, а самый ранний из известных — Родословие, созданное где-то после 1848 г., — оказалось вымыслом. Все остальные исторические описания Спасова согласия основываются на этом сочинении. Оно сохранилось только благодаря тому, что в районе 1874 г. было включено, судя по всему дословно, в более объемистый полемический трактат. Третья версия Родословия, значительно переработанная и со многими отличиями в деталях, относится приблизительно к 1894 г.[361] Окончательный же вариант, по большей части воспроизводящий полемику и хронику 1874 г., представлен в «Вечной правде» Аввакума Комиссарова (больше известного в то время по своему отчеству — Онисимов), изданной подпольной типографией в 1895 г.[362] Во всех четырех вариантах Родословие по большей части всего лишь отслеживает мнимую генеалогию Спасовых иноков. Согласно этим писаниям, основавшие согласие иноки пришли в Олонецкие леса на севере России в конце XVII столетия и построили там скит. Эти первые иноки-основатели постригали преемников, а те, в свою очередь, совершали иноческий постриг следующих, которые основали скиты в Костромской и затем в Нижегородской губерниях. Последним звеном в этой цепочке скитов стал Осиновский скит в Семеновском уезде Нижегородской губернии. В 1848 г. российские власти захватили этот скит, разогнали тех нескольких спасовок, которые там проживали, и в 1849 г. преобразовали его в единоверческий женский монастырь. Осиновский скит существовал на самом деле, а некоторые другие детали — возможно, но не факт — взяты из устной традиции и могут иметь отношение к действительности[363]. Однако центральный посыл Родословия ложен: у спасовцев до 1840-х гг. не было принявших постриг иноков. Их скиты населяли миряне — старцы и старицы, которые жили монашеской жизнью, но не претендовали на монашеский чин и носили простую темную одежду, а не рясу.