Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках

Сергей Зенковский выдвинул гипотезу, что Козма Андреев взял свою доктрину у учеников крайнего аскета монаха Капитона, который в первой половине XVII в. отверг священство и пренебрегал православным богослужением[374]. Козма не мог быть знаком с Капитоном, умершим в вязниковских лесах в начале 1660-х. То, что известно о биографии Козмы, позволяет, однако, предположить, что он мог встречаться с последователями Капитона в лесах к северу от Вязников и Гороховца, хотя об этом нет свидетельств. Как бы то ни было, Козма провел много лет в этих лесах и так же, как и другие, по всей вероятности, ходил по старообрядческим поселениям и принимал участие в спорах, разгоравшихся вокруг доктрины, поэтому вполне возможно, что он пересекался с учениками Капитона либо с учениками его учеников. Один нам известен, это Козма Медведевский[375]. По словам Евфросима, старообрядца, в 1691 г. написавшего полемический трактат против самосожжений и гневно обличавший тех, кто их поощрял, Козма Медведевский проповедовал в окрестностях Костромы о том, что нет больше ни священства, ни таинств. Он и его последователи прекратили также молиться. Еще был Василий Волосатый (прозванный так за то, что никогда не стриг и не расчесывал волосы). Его упоминали и Ефросим, и Василий Флоров; по словам Флорова, Василий (как и Козма Андреев) не перекрещивал новообращенных, наставлял своих последователей, что не надо исповедоваться или каяться, и наущал тех, кто намеревался покончить с собой, расточить или уничтожить все свое имущество, чтобы ничего не досталось никонианцам. В лесах были и другие, разделявшие по крайней мере некоторые убеждения Козмы Андреева[376]. Вполне возможно, что Козма Андреев почерпнул что-то из учений капитонцев и других раскольников, но к началу XVIII в. догмат о том, что таинства покинули этот мир, твердо ассоциировался с учением, носившим его имя.

Ни в одном из ранних описаний козминского согласия — казака Левшутина, Василия Флорова и Феофилакта — оно не называется «Спасовым». Впоследствии понятия «спасовцы» и «нетовцы» использовались как взаимозаменяемые названия, а прозвище «козминщина», произошедшее от имени основателя, со временем вышло из употребления[377]. Козму арестовали в 1714 г., а Флоров сбежал из Керженских лесов самое позднее в начале 1719 г., так что вполне вероятно, что в присутствии Флорова согласие еще не использовало название «Спасово». Воинствующий противник старообрядчества епископ Питирим Новгородский в своем противораскольническом трактате 1721 г. «Пращица духовная» именует согласие исключительно «нетовщиной»[378]. Феофилакту, писавшему в 1725 г., было, по-видимому, неизвестно, что как раз в это десятилетие (судя по всему) согласие обрело название «Спасово». Скудность источников по ранней истории согласия означает, конечно, что это может быть не больше чем гипотеза, но, учитывая интерес Флорова к указанию названий и описанию верований лесных согласий, если бы до того, как он ушел из лесов, козминские нетовцы были известны также как спасовцы, он почти наверняка об этом бы упомянул. И действительно, ближе к середине 1720-х гг. Флоров жил некоторое время в степи к северу от Азовского моря с группой, которую он отнес к спасовцам, не подозревая при этом, что они принадлежали к тому же согласию, что и козминцы, которых он знал по Керженскому лесу[379].

Частично сохранившееся полемическое письмо, написанное где-то между 1723 и 1742 гг., подсказывает нам, почему все-таки согласие приобрело новое название. В письме говорится, что, хотя таинств больше нет, «зриши ли, христолюбче… что глаголет [Златуст] о Христе нашем архиереи, на Н[его] же мы уповаем, яко той есть вышьше всякия нужды». То есть все-таки уповать можно на Христа Спасителя[380].