Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

В узком кругу просвещённых дворян и столичного чиновничества обсуждение «баланса» властей и порядков в других монархиях и «республиках» могло носить более или менее компетентный характер. Г. Фик был признанным специалистом по части государственного устройства европейских стран. Е. И. Мусин-Пушкин в 1718–1721 гг. учился в университетах Галле (где изучал географию, историю, латинский, немецкий и французский языки, «мораль» и «политику») и Лейдена.[878] Ю. И. Кологривов вместе с В. Н. Татищевым в 1711 г. отправился обучаться артиллерии и кораблестроению в Голландии, а затем в Италии три года осваивал «архитектуру цивилис». Он свободно владел несколькими европейскими языками и занимался приобретением для царских дворцов книг, картин, скульптур и других произведений искусства, в частности, ему удалось отправить из Италии в Петербург статую Венеры Таврической. По родовому преданию, «фамилия» Матюшкиных к Италии отношения не имела и вела происхождение от выехавшего из Орды в Новгород в XIII в. татарина Албауша, однако объявивший себя «италианцем» М. А. Матюшкин в 1697 г. с группой других царских стольников побывал в Венеции, где обучался морскому делу.[879]

В «Ведомостях» от 9 февраля 1730 г. люди этого круга могли прочесть «репортаж» о тронной речи английского короля Георга II в парламенте, где монарх просил «не отказать» ему в средствах на военные нужды и обещал предоставить депутатам сведения обо всех «приходах и расходах». Видимо, именно в этой мыслящей среде и появился уже накануне 2 февраля «проект «общества», предусматривавший выборность Сената, президентов коллегий и губернаторов.

С точки зрения поисков источников подобных взглядов кажется важным перевод и издание в России трудов представителя немецкого Просвещения Самуила Пуфендорфа. Сочинения Пуфендорфа имелись в библиотеках участников событий 1730 г. Д. М. Голицына, А. И. Остермана, В. Н. Татищева, П. И. Мусина-Пушкина, А. Ф. Хрущова, Феофана Прокоповича.[880] К тому же за время заграничных походов и командировок дворянам стали доступны сведения о прочих иностранных «формах правления».

В трактате «О должности человека и гражданина по закону естественному» Пуфендорф выразил политическую программу, согласно которой государство есть дело рук человеческих, а власть в обществе может принадлежать не только «предназначенным от Бога» властям (королю и Церкви), но и народу, включая право законодательной инициативы и принятия законов, так как именно гражданам, по словам историка, предстояло их выполнять. Книга стала источником вдохновения для таких мыслителей эпохи Просвещения, как Монтескьё и Дидро; Руссо использовал его идеи в своих работах «Общественный договор» и «Происхождение отличий», которые составляют идеологический фундамент западноевропейской демократии.[881] В России перевод этого сочинения производился по приказу Петра I; хотя книга была издана в 1726 г., уже после смерти царя, однако начальные десять глав перевода первой книги он читал и собственноручно правил. Работа над переводом явилась важным моментом в процессе формирования юридической терминологии в России, о чём свидетельствует словарь латинских терминов, переведённых на русский язык.

В отличие от Томаса Гоббса, считавшего, что создание государства оформляется одним актом, Пуфендорф разработал более сложную конструкцию общественного договора: в результате первого договора отдельные индивиды соединялись вместе ради собственной безопасности и устанавливали «вид правления»; во втором договоре они «через единый собор» и большинством голосов подчиняли свои воли воле одного известного лица (физического или собирательного). Сам автор отдавал предпочтение монархии по сравнению с демократическим и аристократическим порядками, но считал вполне нормальным монархическое «правление известными некиими границами описати», в том числе и путём установления подданными порядка престолонаследия. Можно полагать, что российский дворянин той поры мог вполне согласиться с высказыванием Пуфендорфа о рабстве как нормальном явлении, которое вытекает из «природных законов войны».[882]

В 1730 г. верховники как будто действовали похожим образом — избрали монархию, ограниченную «кондициями», при формальном признании их генералитетом и «шляхетством». Затем началось обсуждение проектов новой «формы правления», которое должно было по идее завершиться согласованной выработкой нового государственного устройства и присягой ему подданных — проект присяги был «верховниками» подготовлен. Проблема, однако, заключалась в том, насколько сам Верховный тайный совет полномочен выступать от имени «общенародия»; В. Н. Татищев полагал, что только общество, представленное частью непосредственно своими членами, частью выборными, может избирать государя, а «верховники» не имели права вводить новое государственное устройство.