Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

Едва ли можно объяснить эти разноречия только предвзятостью указанных сочинений: реакция на очередную «революцию» могла на самом деле быть неоднозначной и для их авторов, и для того круга, к которому они принадлежали. Но одно обстоятельство осталось памятным всем: небывалое доселе выдвижение гвардейского «солдатства». «Они и считают себя здесь господами, и, быть может, имеют для этого слишком много оснований», — передавал свои впечатления о начале нового царствования англичанин Финч.

К восьми утра «генеральное собрание» в старом дворце Елизаветы завершилось составлением новой формы титула, присяги и первого манифеста нового царствования. В нём объявлялось, что в правление младенца-императора произошли «как внешние, так и внутрь государства беспокойства и непорядки, и следовательно, немалое же разорение всему государству последовало б», а посему все верные подданные, «а особливо лейб-гвардии нашей полки, всеподданнейше и единогласно нас просили, дабы мы… отеческий наш престол всемилостивейше восприять соизволили», что было сделано по «законному праву»: как «по близости крови», так и по «единогласному прошению».[1510] Вслед за тем Елизавета приняла орден Святого Андрея Первозванного, объявила себя полковником всех четырёх гвардейских полков и показалась с балкона войскам и толпе.

В третьем часу пополудни, согласно записи в придворном журнале, пути двух принцесс окончательно разошлись. Елизавета в качестве новой императрицы переселилась во взятый ею ночным «штурмом» Зимний дворец. После состоявшегося под гром пушек молебна и официальных поздравлений должностные лица и собранные вокруг дворца полки приняли присягу. Анна Леопольдовна с мужем и сыном остались ждать решения своей участи, а их сторонники к вечеру «переехали» в казематы Петропавловской крепости.

Победители и побеждённые

В течение 25–27 ноября 1741 г. приказы по полкам гвардии обещали солдатам «материнскую милость» и покровительство Елизаветы, вновь дозволяли приходить во дворец именинникам и обращаться с просьбами о крещении детей, — но и напоминали о непременном принесении присяги и явке с поздравлениями к «ручке её императорского величества». Дойти до «ручки» удалось не всем: 26 ноября началась раздача вина по ротам, и последующие приказы требовали от командиров «унимать» загулявших гвардейцев, которые «по улицам пьяные шатаютца».[1511] Гулять было на что: полки получили жалованье «не в зачёт» (72 178 рублей), вновь стали раздаваться «крестинные» (8 517 рублей) и «именинные» (25 551 рубль) деньги.[1512]

На милости рассчитывали и другие. На императрицу обрушился вал челобитных: только в 1742 г. их поступило более двух тысяч.[1513] Просили о выдаче жалованья, о пересмотре судебных решений и прежде всего о наградах и чинах. Возник даже новый литературный жанр: к Елизавете со всех сторон направлялись письменные поздравления со «счастливым восшествием» на престол, составившие увесистый том.[1514]

Однако щедрых денежных пожалований после переворота было немного, если не считать подарков доверенным фрейлинам и «чрезвычайных дач» А. П. Бестужеву-Рюмину, принцу Л. Гессен-Гомбургскому, барону И. А. Черкасову и Лестоку.[1515] Зато в 1742–1744 гг. прокатилась очередная волна раздач недвижимости. По уже сложившейся традиции имения и дома Миниха, Остермана, Лёвенвольде, Головкина, Менгденов частью попали в состав дворцовых земель, частью достались новым владельцам, в числе коих были и возвратившиеся из ссылки В. В. Долгоруков, дети А. П. Волынского, родственники его «конфидентов», А. М. Девиер, и лица из окружения новой императрицы — её фавориты А. Г. Разумовский и А. Я. Шубин, В. Ф. Салтыков, М. И. Воронцов, А. П. Бестужев-Рюмин, духовник Елизаветы Ф. Дубянский, секретарь И. А. Черкасов, камергер Н. Корф, генерал Д. Кейт, будущий фельдмаршал С. Ф. Апраксин.[1516]

Среди награждённых за «известные её императорскому величеству заслуги» были и гвардейские офицеры: капитаны Преображенского полка A. Аргамаков и И. Мячков, капитан Измайловского полка В. Нащокин; однако трудно сказать, связаны ли эти заслуги с их участием в перевороте, так как в самой «акции» 25 ноября они не действовали. Только в 1742 г. было роздано 48 879 душ, из которых главные герои — лейб-компанцы — получили 8 773 души, а их предводители (девять человек во главе с Ю. Грюнштейном) — 5 518 душ; таким образом, гвардейцам досталось более четверти всех пожалований. Всего же в 1742–1744 гг. в раздачу пошла, по нашим подсчётам, 77 701 душа (сюда включены и вотчины, возвращённые B. В. Долгорукову, родственникам Д. М. Голицына, детям А. П. Волынского и его попавшим в опалу единомышленникам).[1517] Если принимать во внимание оценку В. И. Семевского о раздаче при Елизавете 200 тысяч крестьян,[1518] то указанное соотношение демонстрирует, что дворцовые перевороты становились всё более «дорогими» предприятиями и сопровождались возрастанием аппетитов их участников и новыми переделами собственности.