Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

Тщательно изучавший материалы о перевороте В. А. Бильбасов не случайно полагал: «Екатерина знала тогда больше, чем мы теперь. В письме графу А. Г. Орлову от 7 июля 1789 г., спустя 27 лет после переворота, она писала: "Никогда не забуду 24, 26 и 28 июня". Екатерина знала об услугах, оказанных ей Алексеем Орловым в понедельник, 24 июня, и в среду, 26 — мы не знаем». Историк указывает на обнаруженный им проект указа о недопущении «нападений на кабаки», который был подписан императрицей как раз 26 июня, то есть за два дня до переворота, но опубликован в исправленном виде 30-го числа.[1798]

Пока это едва ли не единственное документальное свидетельство организационной подготовки переворота. Известие о сочинении и печатании в ночь на 28 июня 1762 г. в академической типографии манифеста о вступлении Екатерины на престол проверке пока не поддаётся.[1799] Непонятна роль некоторых лиц, в том числе французского графа Сен-Жермена, которому через несколько лет отдадут должное вошедшие в силу Орловы: «Вот человек, который сыграл большую роль в нашей революции».[1800] Чем-то важным была обязана Екатерина и актеру Фёдору Волкову, которому вместе с его братом после переворота пожаловала дворянство и 700 душ.[1801] Нам неизвестно также, чем занимался будущий статс-секретарь Екатерины и доверенное лицо гетмана Г. Н. Теплов.[1802]

Известно, что накануне событий, в июне, Екатерина нуждалась в средствах и обратилась за помощью к послу Бретейлю. Просила она сравнительно небольшую сумму — 60 тысяч рублей; но дипломат, собиравшийся выехать из России, уклонился от деликатной операции, поручив её секретарю посольства Беранже. Но теперь уже отказалась Екатерина. «Покупка, которую мы хотели сделать, — писала она во вручённой Беранже записке, — будет сделана, но гораздо дешевле; нет более надобности в других деньгах».[1803]

Очевидно, императрица нашла иной источник финансирования. О получении ею «ссуды» в 100 тысяч рублей у английского купца Фельтена сообщают только французские авторы сочинений о перевороте Лаво и Кастера.[1804] Однако любопытно, что в числе главных героев переворота оказался скромный разночинец, кассир банковской конторы Алексей Евреинов. Как и Фёдор Волков, он стал потомственным дворянином, к коронации был вознаграждён капитанским чином и в придачу десятью тысячами рублей (эквивалент 300 душ); закончил же необычную карьеру в 1765 г. майором в отставке с получением за неведомые нам заслуги четырёх тысяч рублей.[1805]

Внешняя сторона событий подробно освещена в труде В. А. Бильбасова и других авторов, что избавляет нас от необходимости её пересказывать.[1806] Хотя и здесь остаются некоторые загадки. Ранним утром 28 июня находившуюся в Петергофе и якобы ничего не подозревавшую Екатерину разбудил прискакавший из города Алексей Орлов. Честь этой «командировки» дружно приписывали себе как Панин, так и Дашкова — что, возможно, одинаково несправедливо. Оба мемуариста появились на авансцене уже тогда, когда вполне определённо обозначился успех переворота, а в предшествующих событиях не участвовали. Далее все источники повествуют о прибытии императрицы (примерно в восемь утра) в расположение Измайловского полка, где её приветствовали и тут же принесли присягу.[1807]

Как отмечает в своём сжатом тексте сама Екатерина, «солдаты были все предупреждены, но оставались у себя, а когда они пришли, провозгласили её самодержавной императрицей». О подготовке события свидетельствуют и информация Шумахера (о вечернем сборе Измайловского полка, где офицеры-заговорщики «раскрыли солдатам свои замыслы»), и челобитная только что отставленного Петром III семёновского капитан-поручика В. Салтыкова: заранее предупреждённый о «прибытии» Екатерины, он ночью обходил слободы Измайловского и Семёновского полков — «не учинитца ли где какого препятствия» предстоящей операции — и первым приветствовал царицу от имени однополчан.[1808]

Это был момент запуска механизма переворота. Во-первых, заговорщики сумели «правильно» настроить солдат и не допустить никакого замешательства, что требовало предварительной подготовки и благожелательного отношения большинства офицеров. Колеблющиеся в полку были: не явился премьер-майор А. Шепелев, отказался присягать Екатерине капитан-поручик С. Абрамов;[1809] но сопротивление, если оно и имело место, было быстро сломлено. К Рюльер и один из заговорщиков Ф. А. Хитрово утверждали, что по прибытии в полк «некоторые провозгласили императрицу правительницей»,[1810] однако, если такая попытка и имела место, она тут же была пресечена организаторами и на действиях полка не отразилась. Таким образом, мятежница сразу получила в руки военную силу.