Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

Другой семёновец, сержант Василий Дубровский, обсуждал вопрос о «революции» с офицером-артиллеристом Василием Бороздиным и отставным капитаном Василием Быкиным более серьёзно. По опыту 1741 г. Дубровский предлагал занять денег у шведского посла; чтобы освободить Ивана Антоновича и увезти его «за границу к родне». Екатерине же и наследнику он намеревался «в кушанье дать» отраву, например растворённый в пиве опиум. Его собеседник подошёл к делу наиболее прагматично: бедный отставник рассчитывал выманить у шведского дипломата 50 тысяч рублей и… отбыть в Париж. Но посланник тоже помнил исторический урок и платить отказался, поскольку Елизавета по воцарении нисколько не помогла Швеции.[1876]

Летом того же 1763 г. кирасир Яков Белов сокрушался: «Матушка-де государыня жалует одну гвардию, а нас забывает; другие-де полки хотят уж отказатца». Старый преображенский солдат Яков Голоушин предсказывал: «Нас-де армейские салдаты, как сабаки, сожрать хотят; не без штурмы-де будет, вить-де Иван Антонович жив». Сам гвардеец и его сослуживцы сочувствовали узнику и жалели о свергнутом Петре III: «Бывшей государь был милостив и многих из ссылки свободил, да и Иван-де Антонович выпустил было на волю; да и нам при нём хорошо было».[1877]

Доносы и репрессии оказались не в состоянии пресечь «толки» в полках, на основании которых возникло не менее двадцати дел.[1878] Гвардейцы не обсуждали возвышение Орловых, а вместе с ним и возможность нового переворота: «Не будет ли у нас штурмы на Петров день? Государыня идёт за Орлова и отдаёт ему престол».[1879] «Што ето за великой барин? — возмущался в марте 1764 г. семёновский солдат Василий Петелин. — Ему можно тотчас голову сломить! Мы сломили голову и императору; мы вольны, и государыня в наших руках. Ей-де года не царствовать, и будет-де у нас государем Иван Антонович». Гренадёры-измайловцы Михаил Коровин и его друзья заявляли: Орлов «хочет быть принцом, а мы и прочие етова не хотим».[1880]

Интересно, что в череде этих и подобных дел 1763–1764 гг. наблюдается уверенность в скором восшествии на престол заточённого государя. В 1763 г. солдат Кирилл Соколов рассказывал, что Иоанн III «живёт в Москве в Немецкой слободе и к нему приклонились преображенские». Весной и летом 1764 г. такие ожидания усиливаются: преображенцы говорили о скорой присяге и даже о данном Иваном Антоновичем обещании увеличить солдатское жалованье до 30 рублей.[1881]

В апреле 1764 г., когда было объявлено о предстоящем путешествии Екатерины в Прибалтику, гренадёры-преображенцы обсуждали это событие: «Врят-де быть походу; может-де статься не хуже тово, что с третьим императором зделалось». Измайловцы отпускали в адрес государыни «скоромные непристойные слова» и считали возможным её свержение: «Все триотца да мниотца, конечно-де, будет такая ж, как прежде, тревога». Следователи В. И. Суворов и А. А. Вяземский убедились, что подобные разговоры были широко распространены, и просили у императрицы разрешения прекратить допросы, поскольку найти «точного разсевателя» вредных толков невозможно.[1882]

Уже в июне 1764 г., накануне отъезда Екатерины II в Ревель, конногвардеец Анисим Якимов донес о «непристойных словах» преображенца Степана Андреева: «Как-де государыня пойдёт в поход, так-де Иван Антонович приимет престол»; на это «уже две роты согласны, да согласиться надо нам всей гвардии». В таких же словах обсуждали этот вопрос и солдаты Суздальского полка: «И когда-де преображенские и семёновские присягнут, то де и нам нечего делать». Начавшееся следствие выявило большое количество «согласных»: в списке оказалось около сотни человек.[1883]

Проходившие 7–10 июня допросы установили наличие оригинального плана урегулирования династической проблемы: предполагалось, что Екатерина «примет принца и возьмёт ево в супружество». Автором этой идеи оказался капитан-поручик Преображенского полка Семён Хвостов; он же, якобы от имени Екатерины, начал с этой целью собирать солдат-преображенцев «в свою партию». Гвардейцы полагали, что сама императрица желает таким образом «разведать мысли салдацкие». Реальная Екатерина лично вмешалась в дело — ей не давали покоя «скрытные замыслы» Хвостова. В особой записке она предписала допросить его по пунктам и выяснить, почему тот говорил Орлову, что солдаты за него, а солдатам — о «принце».[1884]

Вслед за этим событием под следствие угодили преображенские прапорщик Иевлев и капитан-поручик Соловьёв. Офицеры обсуждали борьбу придворных «партий» и полагали, что одни хотят на престол Павла, а другие — Ивана; «только кто-то ково переможет?». При этом Иевлев верил, что принцу-узнику уже якобы присягнул Суздальский полк, а господа в каретах «ездят к Ивану Антоновичу на поклон, которой живёт в Шлютельбурхе».[1885]