Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

На первый план после переворота выдвинулись братья Панины и их окружение. Никита Иванович оставался воспитателем наследника, однако уже в связи с делом Хрущова и Гурьевых был назначен совместно с Глебовым управлять делами «особой важности» по ведомству бывшей Тайной канцелярии. Сосредоточенной в Померании армией вместо отстранённого Румянцева стал командовать П. И. Панин. Старшим сенатором остался зять Панина Неплюев; вслед за ними выдвигалось и младшее поколение родственников — племянник Панина Б. А. Куракин и будущий фельдмаршал Н. В. Репнин. Весьма важную роль в этой группировке играл Григорий Теплов, вскоре сделавшийся статс-секретарём императрицы.

В своё время В. А. Бильбасов жаловался на недоступность для исследователей хранившейся в Государственном архиве переписки основных участников переворота — Теплова, Панина, Бестужева, Г. Орлова. Сейчас эти материалы доступны; сенсационных подробностей они не содержат, но дают возможность судить о тесных связях внутри придворных группировок. Так, ловкий делец Теплов быстро сменил своего недавнего покровителя гетмана Разумовского, став доверенным лицом Панина. Его переписка показывает, что Теплов информировал Никиту Ивановича, какие указы состоялись, как были исправлены Екатериной, кому посланы копии, кто и когда ходит к императрице с докладом. В свою очередь, к Теплову адресовался с докладами и просьбами Неплюев, сообщавший, что «о патроне нашем многие ложные мнения признаваютца от зависти».[1907]

На другом полюсе придворного мира находились Орловы. Сам фаворит не был силён в интригах; но на него сделал ставку возвращённый из ссылки Бестужев-Рюмин. Его записки и письма фавориту говорят, что бывший канцлер пытался таким образом «провести» самые разнообразные дела: добивался льгот для «фабрикана» Пастухова, желал определить президента в Рижский магистрат, просил о «протекции» для некоего коллежского советника Сукина, о награждении архитектора Растрелли, а заодно и о финансовом «вспоможении» себе, поскольку кредиторы «неучтиво» требовали от него уплаты долгов.[1908]

Полем битвы придворных группировок стала внешняя политика, о чём свидетельствуют ответы советников Екатерины на поставленные императрицей в июле 1762 г. вопросы о её приоритетах и выборе союзника.[1909] Провал первой международной инициативы нового царствования (попытки посредничества между Пруссией и Австрией) стал платой за неуклюжую политику покойного Петра III. Надо было заново определять курс, и в окружении императрицы выявились принципиальные разногласия.

Бестужев осуждал отход от «старой русской политической системы» и к весне 1763 г. подготовил «великий проект» русско-австрийского союза, о чём не раз сообщал имперскому послу Мерси.[1910] Панин же накануне наступления 1763 г. в беседе с прусским дипломатом графом Виктором Сольмсом дал понять, что союз с Пруссией является для России предпочтительным. Сделал это он так убедительно, что его собеседник доложил в Берлин: «Даже подкупленный министр не мог бы говорить более доверчиво».[1911] В августе 1763 г. начались и переговоры о заключении нового союзного договора.

Лето и осень стали временем борьбы за контроль над внешней политикой империи и за влияние на императрицу. Весной 1763 г. Бестужев взялся за дело заключения брака Екатерины и Григория Орлова. Он обещал австрийскому дипломату, что скоро свергнет Панина, но уже в августе жаловался (и Мерси, и его сопернику Сольмсу), что его не ценят и платят всего 20 тысяч рублей в год.[1912] Новое обострение борьбы совпало со смертью в октябре 1763 г. короля Августа III.

Собравшаяся по этому случаю конференция явно не поддержала Панина, но и выступление Бестужева в поддержку саксонского кандидата не увенчалась успехом. И всё же сообщения иностранных дипломатов свидетельствуют, что Бестужев постепенно утрачивал позиции. В раздражении старый дипломат в беседе с английским послом позволил себе открыто не одобрить действий российского двора и предупредил собеседника о вскрытии его корреспонденции.[1913] Австрийскому послу он демонстрировал свою переписку с Екатериной в качестве знака прочного положения при дворе, и ему же во хмелю заявил, что сам он больше ценит союз с Англией.[1914]

Но в октябре того же года Бестужев раскрыл Мерси предстоящее выдвижение кандидатуры Станислава Понятовского, рассказал о переговорах с Пруссией, а заодно сообщил о переводах Екатериной денег за границу. После отъезда Мерси Бестужев продолжал переписку с ним, на основании которой австрийский дипломат не только действовал в поддержку саксонского курфюрста, но и предполагал возможность переворота в самой России в пользу Ивана Антоновича.[1915]