Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

В имеющихся источниках такой разговор, даже если он имел место, следов не оставил, тогда как о сопротивлении планам Меншикова сообщали и другие дипломаты. Вестфалей доносил своему двору: «Толстой прямо говорил Екатерине, что как скоро она согласится на этот брак, она погибнет, и вместе с нею её дочери и все». Пруссак Мардефельд докладывал о тайных интригах руководившего цесаревнами Толстого и о речи герцога, будто бы заявившего, что «по совершению этого дела царица и её дети будут находиться в руках Меншикова и участь их будет зависеть от него».[566]

Похоже, Екатерина при принятии ответственного решения и колебалась в зависимости от того, кто в данный момент оказывался рядом и сумел произвести на неё впечатление. Но дочери самостоятельной роли в политике не играли, а зять понял, в чьих руках сила, и стал торговаться; по сведениям Рабутина, он просил за своё согласие немалые деньги, брак своего двоюродного брата с Елизаветой и дальнейшую поддержку в борьбе за родной Шлезвиг.[567]

Важнейший вопрос решался уже за спиной императрицы. «Повседневные записки» Меншикова свидетельствуют, что с начала января 1727 г. маленький Пётр стал периодически посещать дворец светлейшего князя, а тот провёл серию консультаций с заинтересованными лицами. В том же январе он восемь раз принимал у себя Макарова. 14 февраля к Меншикову приехали лейб-медик Блюментрост и фаворит императрицы Сапега. После этого визита у Меншикова начались тайные беседы с Остерманом (отмечены в его «журнале» под 17, 18, 21, 25 и 27 февраля, 2, 4, 5, 6, 7, 11, 13 и 15 марта), Макаровым (17 и 24 февраля, 4, 10 и 13 марта), камергерами Р. Лёвенвольде (19 и 21 февраля, 2, 4 и 7 марта) и Сапегой (19 и 28 февраля, 4, 9 и 15 марта), герцогом Голштинским и его братом (23 февраля). В заключение Меншиков дважды встретился с австрийским послом Рабутином (11 и 25 марта) и нанёс визит герцогу (16 марта).[568] Можно предположить, что в течение месяца с лишним непрерывных переговоров князя и лиц из ближайшего окружения Екатерины были выработаны условия, на которых маленький Пётр получал престол, а Меншиков сохранял власть.

Однако закулисная активность вокруг государыни продолжалась. Помолвка её фаворита Петра Сапеги с Машей Меншиковой была расторгнута. 1 апреля Маньян сообщил, что назначение великого князя Петра наследником почти не вызывает сомнений. 5-го числа дипломаты ожидали официального извещения о браке и престолонаследии, но оно не последовало.[569] Меншиков встретил сопротивление со стороны вчерашних соратников: своего зятя генерал-полицеймейстера А. М. Девиера, П. А. Толстого, генерала И. И. Бутурлина.

В беседах между собой противники князя высказывали пожелания, чтобы императрица «короновать изволила при себе цесаревну Елисавет Петровну или Анну Петровну, или обеих вместе. И когда так зделаетца, то её величеству благонадёжнее будет, что дети её родные». Маленького Петра Толстой хотел «за море послать погулять и для облегчения посмотреть другие государства, как и протчие европейские принцы посылаютца, чтоб между тем могли утвердитца здесь каранация их высочеств». Более решительный Девиер пытался даже повлиять на самого великого князя — уговаривал его: «Поедем со мной в коляске, будет тебе лучше и воля, и матери твоей не быть уже живой».[570] Оппозиционеры жаловались друг другу, что к императрице им «двери затворены», и выражали претензии к Меншикову. Заслуженный генерал И. И. Бутурлин ворчал: «Служу давно, явил своё усердие царю в ссоре его с сестрой Софьею Алексеевною. Но ныне Меншиков что хочет, то и делает, и меня, мужика старого, обидел: команду отдал, мимо меня, младшему и адъютанта отнял».

Рабутин сообщал: вельможи думали, как «ввести перемену, смягчающую форму правления»; но суд по делу Девиера и Толстого в подобном умысле их не обвинял. Намерение же короновать одновременно двух принцесс (одна из которых была замужем за иноземным государем) и отправить за границу признанного наследника было способно только осложнить положение династии и спровоцировать новый тур борьбы за власть.

Можно заметить и нарождавшиеся группировки, так сказать, второго ряда. К их числу можно отнести «факцию», образовавшуюся вокруг княгини А. П. Волконской, куда входили её братья — молодые дипломаты А. П. и М. П. Бестужевы-Рюмины, «арап» А. П. Ганнибал, камергер С. Маврин, кабинет-секретарь И. А. Черкасов и член Военной коллегии Е. И. Пашков.[571] Бестужев-Рюмин вёл интригу, опираясь на австрийскую помощь, и стремился окружить мальчика и его сестру Наталью преданными людьми.[572]

Но до настоящего заговора дело не дошло; его главные участники не были связаны с гвардией и не располагали никакими «силовыми» возможностями: в собственной команде обер-полицеймейстера была едва сотня солдат. Герцог же оказался ненадёжным союзником — пытался выторговать у Меншикова право на управление завоёванными прибалтийскими территориями и доходы с них, а в итоге удовольствовался крупной денежной суммой, предназначенной его жене.