Эпоха «дворских бурь». Очерки политической истории послепетровской России (1725–1762 гг.)

В том же деле хранятся две копии, снятые секретарём Совета Степановым и канцлером Головкиным; последний же сделал и запись о передаче им «завещательного письма» 10 августа 1730 г. Анне Иоанновне: «1730 августа 9 день в воскресение в Ызмайлове её величество государыня императрица изволила мне приказать, чтоб прислать завещательное письмо императрицы Екатерины Алексеевны с Васильем Степановым, и то письмо назафтрея 10 числа послал я в Ызмайлово к её императорскому величеству с Васильем Степановым, запечатав, и он, отвесчи, мне сказал, что он вручил самой ей, государыне, то письмо». Здесь же хранятся и конверты: на одном (с подписью Степанова и тремя печатями) сохранилась запись генерал-прокурора Н. Ю. Трубецкого: «Взят из иностранной коллегии 27 ноября 1741 году»; на другом, конца XVIII века, указано: «Подлинник».[597] Можно думать, что указанный текст является подлинником, который хранился в Коллегии иностранных дел, отправлялся к императрице Анне в Измайлово, а затем вновь потребовался при воцарении Елизаветы. Таковым его считали статс-секретарь Николая I Д. Н. Блудов, рассматривавший дела императорского Кабинета Павла I и Александра I, и историк князь Н. В. Голицын, изучавший его и оставивший на отдельном листке замечания.[598]

Однако в завещании отсутствует 12-й параграф, а в 3-м параграфе оставлен пропуск вместо цифры, обозначавшей возраст, до которого император должен считаться несовершеннолетним. Кроме того, текст исправлялся. Так, в 5-м параграфе начальные слова «и сим имеют» вписаны над строкой; в 9-м в строке «которые нам, а не короне принадлежат, у себя (и у своих) удержать» и в 14-м в строке «яко изменник на[ка]зан [быть] имеет» фрагменты, поставленные нами в скобки, также вписаны позднее над строкой; в 9-м параграфе во фразе «каждая из цесаревен, понеже от коронного наследства своего родного отца выключены» слово «выключены» первоначально стояло перед словом «своего», но было зачёркнуто.

Невразумительно составлен 11-й параграф: «Принцесу Елизавету имеет его любовь герцог Шлезвиг Голстинской и бискуп Любецкой в супружество получить, и даём ей наше матернее благословение; тако же имеют наши цесаревны и правителство администрации старатца между его любовью и одною княжною князя Меншикова супружество сочинить». Получается, что двоюродный брат Карла-Фридриха должен был одновременно жениться и на Елизавете, и на дочери Меншикова при посредничестве той же Елизаветы. Под текстом имеется подпись «Екатерина», сделанная рукой Елизаветы, что подтверждается сравнением с подписями цесаревны на приложенном к завещанию протоколе и на других указах.

Как объяснить содержащиеся в документе пропуски и ошибки? В своё время С. М. Соловьёв предполагал существование «исправленного русского текста» завещания, который затем был «истреблён» Анной Иоанновной; так же думали и некоторые другие историки.[599] Предположение выглядит логичным: завещание, несомненно, побывало в руках Анны Иоанновны, а по нему все племянницы Петра, в том числе и она, оказались устранёнными от престолонаследия.

После переворота 1741 г. императрица Елизавета пыталась выяснить судьбу «тестамента» матери у министров прежнего царствования. На допросе Остерман показал, что подлинная «духовная» Екатерины находилась в Верховном тайном совете, и предположил: «…не ухожена ль она от князя Меншикова?» Затем, когда ему была предъявлена записка канцлера Головкина о «взнесении» завещания к Анне Иоанновне, он подтвердил этот факт, но заявил, что совершенно не помнит, кто и когда это сделал и что потом случилось с документом. Интересно, что какой-то текст «духовной» Екатерины на немецком языке у хитрого министра явно был, что зафиксировано в «реестре писем и бумаг» Остермана и Головкина, составленном в Коллегии иностранных дел.[600] «Забывчивость» Остермана можно объяснить его личным участием в этом деле. Однако тогда получается, что взошедшая на престол Елизавета не смогла обнаружить подлинник или не считала таковым дошедший до нас текст, который был ею же подписан и «взят из Иностранной коллегии» 27 ноября 1741 г.

В литературе можно встретить заявления, что будущий канцлер А. П. Бестужев-Рюмин сумел выкрасть подлинник завещания, каким-то образом оказавшийся вместе с дочерью Петра I Анной в Голштинии,[601] однако они не соответствуют действительности. Протоколы Верховного тайного совета свидетельствуют, что 19 мая 1727 г. «тестамент» с подписями «канцлер граф Головкин запечатал своею печатью и положил на сохранение в ящик, в котором в коллегии иностранной хранятца государственные печати».[602] После смерти голштинской герцогини генерал-майор И. И. Бибиков доставил в Петербург из Киля «копию тестамента её высочества», то есть завещания Анны Петровны, а не её матери.[603]