Эпоха нервозности. Германия от Бисмарка до Гитлера

Тем не менее было бы совершенно неправильным трактовать дискурс нервов во время войны как непосредственное продолжение предвоенного и проецировать воспевание «стальных купаний» на прошлые годы. До 1914 года в учениях о нервах «стальные купания» не играли никакой роли даже в исходном, бальнеологическом смысле. Курс лечения железосодержащей водой принадлежал тогда скорее народной, чем научной медицине. До 1914 года милитаристская «стальная ванна» вообще не обсуждалась в терапии нервов. «Кто сегодня может мечтать о войне?» – спрашивал в 1912 году Жено Колларитс. Отто Бинсвангер, отмечая через несколько месяцев после начала войны ее целебный эффект, описывал это как «примечательный опыт» и в явном противоречии к своей прежней точке зрения:

«За последний год и к моменту начала войны у меня на лечении находился целый ряд молодых людей со слабыми нервами: трусоватых, малодушных, нерешительных, слабовольных, чье самосознание и чувства определялись лишь собственным Я и полностью исчерпывались жалобами на физические и душевные недомогания. И тут началась война. Вся болезненность с них внезапно сошла, они подали заявления добровольцами на фронт и, что мне кажется еще более примечательным, все, за одним-единственным исключением, выдержали испытания».

Чувство новой силы, сопровождающее начало войны, было тем более убедительным, что ко многим пришло совершенно неожиданно, вопреки всем ожиданиям. Марианне Вебер показалось «чудом», что война оказала благотворное воздействие на нервы ее мужа Макса Вебера (см. примеч. 82). Но, может быть, диспозиция для такого коллективного ощущения подспудно сложилась уже давно?

В предвоенные годы обнаруживается теория, что война нуждается в крепких нервах, но не теория о том, что война их создает. В 1905 году Вильгельм II по поводу поражения России в Русско-японской войне заметил, что русской армии «не хватило нервов вследствие алкоголя и разврата», т. е. увязал борьбу с нервозностью с борьбой против алкоголизма. В том же году спикер «Немецкого общества против злоупотребления спиртными напитками» заявил, что «победителем в решающей битве» станет «трезвая армия». В 1910 году Вильгельм II в речи перед офицерами флота и кадетами снова использовал антиалкогольный лозунг: «Следующая война и следующая морская битва потребуют от вас здоровых нервов. Нервы решат ее исход». Знал ли он, какие статистические данные поступали с военно-морских судов? Адмирал фон Мюллер сообщает, что в рукописи для речи кайзера он записал «железные нервы», а тот заменил это на «твердые как сталь». Вильгельм продолжил свою речь: «Победителем станет та нация, которая потребляет меньше всего алкоголя». Немецкие борцы с алкоголизмом позаботились о том, чтобы слова кайзера стали крылатыми. Сам кайзер повторил их в декабре 1914 года перед войсками Восточного фронта. Герман Гессе впоследствии вспоминал, какое «ужасающее впечатление» произвели на него слова кайзера. Ведь для «думающих, для тех, у кого есть чутье завтрашнего дня» Вильгельм, сам того не зная, предсказал поражение Германии. «Все знали, что нервы у Германии ни в коем случае не сильнее, а слабее, чем у ее врагов на Западе» (см. примеч. 83). Однако если Гессе думал, что сам Вильгельм II в 1910 году был уверен в крепости немецких и своих собственных нервов, то он ошибался. Учитывая предшествующие обстоятельства – политизацию нервного дискурса, – Альхесирас, скандалы с Эйленбургом и «Daily Telegraph», вряд ли можно сомневаться в том, что в словах кайзера был подспудный страх, тем более что кайзер связывал крепость нервов с трезвостью. Никто бы тогда не поверил в особую трезвость немецкого народа.