Эпоха «остранения». Русский формализм и современное гуманитарное знание

В своей работе «Новейшая русская поэзия» Якобсон первым классифицировал формы обнажения в поэтическом языке Хлебникова. Впоследствии их изучали и описывали и другие исследователи, в том числе Роналд Вроон [Vroon, 1983] и покойный Виктор Петрович Григорьев [1986]. Следует назвать и «Словарь неологизмов Велимира Хлебникова», составленный Наталией Перцовой [Перцова, 1995]. Намного меньше внимания обращено на обнажение других аспектов произведений Хлебникова – таких, как структура сюжета – или на все формы обнажения в одном произведении. В этой статье я хочу коротко обсудить формы обнажения в хлебниковском рассказе «Ка», одном из его лучших прозаических текстов.

Я уже отметил, что Якобсон указал на временные сдвиги в «Ка», немотивированные скачки во времени, от отдаленного прошлого до дальнего будущего. Эти временные сдвиги возможны благодаря Ка, тени души рассказчика, его двойнику, которому нет застав во времени. Благодаря Ка рассказчик – «Ка» является рассказом от первого лица – попадает в самые разные времена. Когда он бросает с моста в реку двухкопеечную монетку и спрашивает себя: «Кто тот ученый рекокоп, кто найдет жертву реке?» [Хлебников, 2004, 5: 123], Ка представляет его ученому 2222 года. Потом рассказчик и ученый разговаривают о времени, пространстве и языке. В другой раз Ка приглашает рассказчика пойти к Аменофису, конечно, связанному с совершенно другим пространством, чем ученый 2222 года, а именно со старым Египтом. Еще в другой раз рассказчик и Ка находятся в настоящем времени, то есть времени, когда был написан рассказ, – в 1915 году, это время Первой мировой войны. Они прячутся от поездов и самолетов и встречают художника, который писал пир трупов, то есть Павла Филонова. Война и пир трупов ассоциативно приводит к пребыванию в мусульманском мире, где рассказчик притворяется погибшим в бою. Гур (гурии) прилетают, уносят его и лечат его раны. На следующий день он плывет вместе с воинами в 543 году до нашей эры. Настоящее, прошлое и будущее постоянно сменяют друг друга.

В какой-то момент, после пребывания на берегу моря, дороги рассказчика и Ка расходятся. Рассказчик идет домой, а Ка, у которого появляются крылья, летит в Африку, где приземляется где-то у истоков Голубого Нила. Там, у водопада, он попадает в общество обезьян. Оказывается, что обезьяны умеют говорить. У костра обезьян сидит Молодая Белая, позже названная Лейли. Она поет, дотрагиваясь до струн арфы, сделанной Ка из слоновьего бивня. Через некоторое время Аменофис появляется и садится у костра. Вдруг белые мужчины атакуют обезьян и убивают Аменофиса или Эхнатона. На следующий день Эхнатон, на этот раз как черная обезьяна, опять убит, на этот раз по поручению торговца, который хочет показывать чучело обезьяны на ярмарках. В конце рассказа повествователь находится в доме на петербургском Каменноостровском проспекте, где он думает о времени и смерти. Вдруг стекло окна его комнаты разбивается и через окно просовывается голова походившей на мертвую Лейли. Однако она жива, она обнимает рассказчика, говоря «Медлум». Как известно, одна из знаменитых арабских поэм, существующих в разных версиях разных поэтов, называется «Медлум и Лейли». Ка и три других ка входят в комнату рассказчика и сообщают ему о смерти Эхнатона. В конце они вместе сидят вокруг самовара.

Временные сдвиги естественно сопровождаются сдвигами места действия, которые, подобно временным сдвигам, не связаны друг с другом: старый Египет, берег моря, мусульманский мир, Африка, Петербург. Что касается действий, происходящих на этих местах, мы также можем констатировать обнажение «нормальной» повествовательной структуры. Рассказчик бросает монетку в реку, встречается с Аменофисом, прячется от поездов и самолетов, лечится у гур, играет в карты с мировой волей и получает через окно свою любимую. Эти действия едва ли составляют рассказ.