Эпоха «остранения». Русский формализм и современное гуманитарное знание

Кроме обнажения на уровне времени, места действий и нарративной структуры мы его также находим на уровне персонажей. Рассказчика сопровождает его Ка, его двойник, тень его души, который, однако, в то же время совершенно самостоятельно существует и путешествует. Обычно мотив двойника в литературе мотивируется психологически, как у Э. Т. А. Гофмана или в известном романе Р. Л. Стивенсона «The Strange Case of Dr. Jekyll and Mr. Hyde», но у Хлебникова это совсем не так. Ка увозит рассказчика в другие времена и места. Когда он оставляет рассказчика и улетает, последний рассказывает о нем как будто он все о нем знает. С одной стороны, они тесно связаны, с другой, они – разные персонажи с разными жизнями. То, что они на самом деле являются одним существом, не мотивировано ни психологически (они не составляют хорошей и плохой сторон одного человека), ни каким-либо другим образом. Немотивированны и другие удвоения – такие, как Аменофис или Эхнатон и черная обезьяна, или Молодая Белая, которая сидит у костра обезьян и играет на арфе и Лейли из поэмы «Медлум и Лейли». Молодую Белую и Лейли мы, кажется, также находим в первом предложении рассказа, которое пренебрегает всеми правилами «нормального» повествовательного искусства.

У меня был Ка; в дни Белого Китая Ева, с воздушного шара Андрэ сойдя в снега и слыша голос: «иди!», оставив в эскимосских снегах следы босых ног, – надейтесь! – удивилась бы, услышав это слово [Там же: 122].

Ничего из этого предложения: ни Евы, ни Белого Китая, ни воздушного шара Андрэ – шведского инженера и путешественника-исследователя, погибшего при полете на воздушном шаре в Арктику – больше не упоминается в рассказе, в то время как очень часто первое предложение романа или рассказа намекает на нечто существенное, относящееся к теме или содержанию произведения, как, например, в романе «Анна Каренина» («Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему») или в романе «Преступление и наказание», где «чрезвычайно жаркое время» в первом предложении символизирует напряженное психическое состояние Раскольникова.

Необычна и характеристика персонажей в рассказе «Ка». Характеристика Ка сравнительно нормальна:

Ка был боек, миловиден, смугол, нежен; большие чахоточные глаза византийского бога и брови, точно сделанные из одних узких точек, были у него на лице египтянина [Там же].

Но то, как рассказчик пишет о себе, можно назвать обнажением.

Я имею свой небольшой зверинец друзей, мне дорогих своей породистостью; я живу на третьей или четвертой земле, начиная от солнца, и к ней хотел бы относиться как к перчаткам, которые всегда можно бросить стадам кроликов. Что еще сказать о мне? Я предвижу ужасные войны из-за того – через «ять» или «е» писать мое имя. У меня нет ногочелюстей, головогруди, усиков. Мой рост: я больше муравья, меньше слона. У меня два глаза. Но не довольно ли о мне? [Там же: 123]

На основании этих данных читатель едва ли узнает что-то существенное о личности и характере рассказчика.

Как почти во всяком тексте Хлебникова, мы находим и в рассказе «Ка» обнажение на уровне языка. Например каламбур: «Падение сов <то есть „совпадение“. – В. В.>, странное и загадочное, удивило меня», или поэтическая этимология:

Я верю, что перед очень большой войной слово «пуговица» имеет особый пугающий смысл, так как еще никому не известная война будет скрываться, как заговорщик, как рано прилетевший жаворонок, в этом слове, родственном корню «пугать» [Там же: 133].

Другой пример – язык обезьян Аменофиса/Эхнатона, состоящий из слов, которые произносятся с большим трудом: «Мио бпэг; бпэг! вийг! Га ха! мал! бгхав! гхав!» [Там же: 139].